tle>Дож Венеции.
Брабанцио, сенатор.
Два других сенатора.
Грациано, брат Брабанцио.
Лодовико, родственник Брабанцио.
Отелло, генерал, мавр.
Кассио, его лейтенант, то есть заместитель.
Яго, его поручик.
Родриго, венецианский дворянин.
Монтано, предшественник Отелло в управлении Кипром.
Шут, в услужении Отелло.
Герольд.
Дездемона, дочь Брабанцио и жена Отелло.
Эмилия, жена Яго.
Бьянка, куртизанка, любовница Кассио.
Офицеры, дворяне, послы, музыканты, матросы, слуги.
Первый акт происходит в Венеции, остальные – на Кипре.
Акт I
Сцена 1
Венеция. Улица. Входят Родриго и Яго.
Нет, Яго! Нет, ты что ни говори,
А больно мне, что ты, располагавший
Моей казной, как собственной своею,
Про это знал…
Да черт возьми, постой!
Меня совсем ты выслушать не хочешь.
Я презирать себя позволю, если
Хоть снилось мне все это.
Ты всегда
Мне говорил, что ненавидишь мавра.
И от меня ты отвернись с презреньем,
Когда я лгал. Три знатных гражданина,
Желавшие доставить у него
Мне место лейтенанта, хлопотали
Усердно за меня. И этой чести
Я стоил; да, как честный человек
В том поклянусь: себе я цену знаю…
Но этот мавр, без памяти влюбленный
В свой гордый нрав и замыслы свои,
От этих просьб отвертывался: долго
Напыщенной какой-то болтовней,
Напичканной военными словами,
И, наконец, ходатаям моим
Он отказал. «Затем что, – объяснил он, –
Уже себе я выбрал лейтенанта».
И кто же тот избранник? Грамотей,
Великий математик, флорентиец,
Какой-то Кассио, с одной красоткой
Уже себя связавший по рукам,
Не шедший никогда пред эскадроном
И знающий порядок боевой
Не более прядильщика любого.
Теория лишь книжная одна,
С которою сенатор каждый в тоге
Не менее его знаком, хвастливость
Без сведений практических – вот все
Военное искусство флорентийца.
И все-таки он выбран – да; а я,
Я, чьи дела не раз Отелло видел
На Родосе, на Кипре, воевал
В языческих и христианских странах –
Попутного лишен внезапно ветра
Цифирником и счетчиком простым.
Он – лейтенант, а я – прости мне, Боже! –
Поручиком у мавра остаюсь.
Что до меня, так я скорей желал бы –
Клянусь тебе – быть палачом его.
Тут никаким лекарством не поможешь.
Таков у нас порядок службы: тот
Лишь предпочтен, кто знатен и в фаворе;
Не следуют уж старому порядку,
Где первому наследовал второй.
Судите же теперь, синьор, вы сами:
Имею ль я один хоть повод быть
Расположенным к мавру?
Так ему бы
Уж не служил я вовсе.
Успокойся!
Служа ему, служу я сам себе.
Нельзя, чтоб мы все были господами
И чтобы все имели верных слуг.
Конечно, есть такие подлецы,
Которые, почтительно сгибаясь
И ползая, влюбленные в свое
Презренное лакейство, как ослы,
Работают из-за одной лишь пищи;
А чуть они состарятся – так вон
Сейчас их гонят. Палками бы этих
Всех
