ночь на 28 декабря).
В ночь пишу потому, что почти каждую ночь мы с женой не спим до трёх, четырёх часов утра. Такой уж дурацкий обиход сложился. Встаём очень поздно, в 12, иногда в 1 час, а иногда и в два дня. И сегодня встали поздно и вместо того, чтобы ехать в проклятый „Гудок“, я поехал к моей постоянной зубной врачихе, Зинушке».
Далее Булгаков с удовлетворением записывал, что на Кузнецком мосту обнаружил у газетчика 4-ый номер журнала «Россия»:
«Там первая часть моей „Белой гвардии“, т[о]е[сть]не первая часть, а треть. Не удержался, и у второго газетчика, на углу Петровки и Кузнецкого, купил номер. Роман мне кажется то слабым, то очень сильным. Разобраться в своих ощущениях я уже больше не могу. Больше всего почему-то привлекло моё внимание посвящение. Так свершилось. Вот и жена моя…»
Он не случайно заострил своё внимание на посвящении – ведь «Белая гвардия» была посвящена Л.Е. Белозёрской. Какое-то непонятное предчувствие заставляло его особенно внимательно вглядываться в текст посвящения. Что-то явно содержалось в нем такое, чему там не следовало быть. Но что? Об этом он узнает немного позднее.
А пока продолжалась прекрасная пора влюблённости в женщину по имени Любовь. Вместе с нею Михаил Афанасьевич принялся сочинять пьесу из французской жизни. Он даже позволял любимой супруге делать записи в свой дневник, давая этому факту такое пояснение:
«Записи под диктовку есть не самый высший, но всё же акт доверия».
И ещё Любовь Евгеньевна отвлекала от потока мрачных мыслей, что тоже отмечено в дневнике 28 декабря 1924 года:
«Очень помогает мне от этих мыслей моя жена. Я обратил внимание, когда она ходит, она покачивается. Это ужасно глупо при моих замыслах, но, кажется, я в неё влюблён. Одна мысль интересует меня. При всяком ли она приспособилась бы так же уютно, или это избирательно для меня?»
И всё равно поводов для того, чтобы в очередной раз впасть в уныние, хватало. Прежде всего, удручало, что никак не удавалось напечатать «Белую гвардию» отдельной книжкой. Издатель, с которым был заключён договор, по каким-то своим причинам не очень торопился. Появилась, правда, возможность издать роман у Лежнева (Альтшулера). Но в этих переговорах Михаил Афанасьевич не участвовал, и записал в дневнике 29 декабря 1924 года:
«Лежнев ведёт переговоры с моей женой, чтобы роман „Белая гвардия“… передать ему. Люба отказала, баба бойкая и расторопная, и я свалил с своих плеч обузу на её плечи… В долгу сидим как в шелку».
Финансовое положение в тот момент и в самом деле было весьма плачевным:
«2 января, в ночь на 3-тье.
Забавный случай: у меня не было денег на трамвай, а поэтому я решил из „Гудка “ пойти пешком».
А через три дня по дороге домой Михаил Афанасьевич купил несколько номеров антирелигиозного журнала:
«Когда я бегло проглядел у себя дома вечером номера „Безбожника “, – был потрясён. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее, её можно доказать документально:
