оскопили бы меня, и сейчас я бы услаждал ваш слух арией в стиле Фаринелли. Впрочем, шучу, остаться без яиц для мужика куда хуже, чем потерять голову. Во всяком случае, музыкальная память у меня так же хороша, как и обычная. Вот послушайте! – И Прус принялся насвистывать нечто совсем не музыкальное. Какую-то смесь морзянки и трелей рехнувшейся от любви канарейки. Этот малохудожественный свист вызвал у меня новую волну раздражения, и я потребовал от Щелкунчика, чтобы он «захлопнул свой поганый клюв». Однако пакостник, почуяв, что нашёл новый способ поиздеваться, нарочно не унимался.
Мое раздражение вдруг сменилось нарастающим беспокойством, и через несколько минут я почувствовал себя на грани паники. В ушах появился назойливый звон, а к горлу подкатила тошнота. Нечто подобное я последний раз испытывал в учебке для подводников. В лёгком водолазном снаряжении нас тренировали в холодных балтийских водах. После одного слишком быстрого всплытия с глубины инструктор засунул меня, полуживого, в декомпрессионную камеру.
Теперь же, как и тогда, я на мгновение почти потерял сознание, но звон в ушах прекратился, тошнота прошла, и я услышал два слова, зазвучавшие где-то внутри моей головы: «Чаора Олора, Чаора Олора…»
К действительности меня вернул всё тот же каркающий голос. Прусу, наконец, наскучило высвистывать свою какофонию, и он вновь ударился в воспоминания:
– Так вот, Ваша Светлость. Я, как уже говорил, был разбужен свистом. В ста метрах впереди стояла это пародия на человека, спрутоподобный хозяин таверны. Именно этот уродец и заливался контуженым соловьём. Через минуту откуда-то издалека ему ответили. Завязался своеобразный диалог. Таким манером Пабло пересвистывался с кем-то довольно долго. Ночь была ясная, и чётко был виден сначала наш ресторатор, а затем и тот парень, что возник рядом с ним. Это, скажу я вам, тот ещё экземпляр. Росту в нём было не менее двух метров. Сам Пабло существо, как вы помните, мелкое и субтильное, вместе с его замызганным поварским передником – килограммов сорок веса. Эти двое смотрелись вместе как персонажи сказки «Джек и бобовое дерево» – прямо великан и гном. Из облаков вышла луна, осветив лицо гиганта. Оно было необычным, странное впечатление производил нависающий, широкий лоб и глубоко запавшие глаза. Из-за такого лба и выдающегося подбородка это лицо казалось слегка вдавленным внутрь. Гигант был светлокожим, а его прямые волосы до плеч имели цвет выгоревшей на солнце соломы. Парень был бы натуральным нордическим блондином, если бы не его странная физиономия. Пабло знаком попросил великана подождать и скрылся в таверне. Через минуту появились вы, монтер. Ваша милость шествовала, как какой-то механический человек, с прямой спиной и неестественной скованностью в движениях. Коротышка Пабло шёл рядом, как будто одновременно страховал и направлял вас. Ваша нелепая компания проследовала к зарослям колючего терновника, росшего вперемешку с устрашающего вида оранжево-коричневыми кактусами. Место на вид дикое и совершенно непроходимое. Великан принялся высвистывать новые трели, и шипастые
