стопроцентно надежным, но каждая из предосторожностей на миллиметр приближала нас к безопасности. Возможно, если мы не станем пренебрегать ни одной из них, то сумеем выжить.
– Мам, – поторопила меня Никки.
– Я стараюсь как могу, – ответила я, окуная в спирт пакетик чипсов. – Если тебе неймется, переоденься.
Бросив на меня злобный взгляд, Никки резко развернулась, словно собиралась отхлестать меня своим конским хвостом, если бы мы обе давно не остриглись. Затем гордо удалилась в относительное уединение химического душа.
Меня не уставало удивлять, как в мгновение ока Никки переходила от затравленной покорности к дерзости. Находясь в безопасности, Никки тут же натягивала маску, которую примерила в старших классах, старательно демонстрируя пренебрежение к окружающему миру, и особенно ко мне. Я ничего не имела против, если это позволяло ей отвлечься от наших бед. Меня не испугаешь напускным презрением.
Выудив из ведра последний пакет чипсов, я сложила его в кучу припасов и объявила:
– Обед готов.
Мы съедим наши порции, обертки сгрузим в лягушатник, а после выбросим у обочины. Не слишком надежный способ, но за неимением лучшего сойдет и такой.
Никки вышла из душа в новом хирургическом халате, бросила пакет со скафандром в лягушатник, прошла мимо меня и, скрестив ноги, уселась над едой.
Я хотела сказать ей, чтобы не увлекалась, но подумала, что в кои-то веки еды у нас предостаточно: она съест свою порцию, и мы впервые за долгое время уснем, не ощущая, как от голода сосет под ложечкой. Какое-то время я смотрела на нее: моя Никки, моя бесценная крошка, затем направилась в душ, где принялась соскребать с себя слои полиэтилена и изоленты. Затем убрала мусор. И только покончив с уборкой, я отпраздную еще один прожитый день в этом не предназначенном для жизни мире.
Я продолжала жить только ради Никки. Больше мне было не за что цепляться.
После обеда, состоявшего из чипсов «Доритос», вяленого мяса и упаковки орешков в меду, сладких и соленых одновременно, словно вкус прошлого, мы улеглись спать в разных углах фургона. У нас не было ни одеял, ни простынь – слишком благоприятной среды для плесени, о которой мы не забывали ни днем ни ночью. Впрочем, в нашем распоряжении были подушки из пластиковых пакетов и не знающая жалости усталость.
Во сне мне снились апельсины, прогулки под руку с Рейчел под жарким флоридским солнцем. Вокруг росли цитрусовые рощи, не тронутые плесенью и гнилью.
Что-то разбудило меня, что-то в воздухе, отчетливо отдававшее цитрусом. Я открыла глаза, усиленно моргая, чтобы привыкнуть к свету ультрафиолетовой лампы. Затем я вдохнула этот запах.
Сухой, пыльный душок плесени ударил в лицо. Я вскочила, ощущая, как скрутило живот, и в ужасе огляделась по сторонам. Никки спала, отвернувшись к стене, подставив стриженые золотистые волосы ультрафиолету.
На
