«Хиллсайд» как родной дом. Услышав через открытое окно сухое покашливание, Гвенда поспешила съесть свой завтрак. Садовник Фостер, не всегда державший слово, сегодня все-таки пришел, как и обещал.
Гвенда умылась, причесалась, надела твидовую юбку и свитер и вышла в сад. Фостер работал напротив окна гостиной. Гвенда решила проложить здесь дорожку, но Фостер воспротивился этому, указав на то, что тогда придется вырубить кусты форзиции, вейгелы и сирени. Однако Гвенда была непреклонна, и теперь он занимался своим делом чуть ли не с энтузиазмом.
Садовник приветствовал ее негромким смешком.
– Похоже, вы возвращаетесь в старые времена, мисс.
(Он упорно называл Гвенду «мисс».)
– Старые времена? Что вы имеете в виду?
Фостер постучал лопатой о землю.
– Я сейчас стою на старых ступенях. Видите, вот здесь они были – где вы хотите проложить их опять. Потом кто-то засыпал их землей.
– Очень глупо с их стороны. Из гостиной должен открываться красивый вид на лужайку и море, ведь так?
Фостер выразил неуверенное согласие.
– Да, наверное… Кусты отбрасывают тень на гостиную. И все же они радуют глаз. Нигде не видел такой замечательной форзиции! Сирень стоит не так много, но вейгела довольно дорога. И учтите, эти кусты слишком стары для пересадки.
– Я знаю. Но так гораздо, гораздо красивее.
– Ну… – Фостер почесал затылок. – Может быть.
– Не «может быть», а точно.
Гвенда наклонила голову.
– А кто здесь жил до Хенгрэйвов? – неожиданно спросила она. – Ведь они пробыли тут не очень долго, не так ли?
– Лет шесть, что-то около того. Они были здесь явно не на своем месте. Кто жил до них? Мисс Элворси с сестрами. Очень набожные люди. Ездили с миссиями к язычникам. Однажды здесь останавливался чернокожий священник. Всего их было четверо. Еще у них был брат, но он редко навещал их. А до них – дайте-ка подумать – да, миссис Финдисон. Принадлежала к истиннным аристократам. Вот она была здесь на своем месте. Их семейство жило в «Хиллсайд» еще до того, как я появился на свет.
– Она умерла здесь? – спросила Гвенда.
– В Египте или что-то в этом роде. Но ее привезли сюда и похоронили на церковном кладбище. Именно она посадила эту магнолию и эти бобовники. Любила кустарники.
Немного помолчав, он продолжил:
– В те времена в городе еще не было этих новых домов на склоне холма. Здесь все больше похоже на сельскую местность. Ни кинотеатра, ни этих новых магазинов, ни этих шикарных фасадов.
В его голосе звучало неодобрение пожилого человека в отношении нововведений.
– Перемены, – произнес он, фыркнув. – Одни перемены, и ничего больше.
– Все в мире меняется, – сказала Гвенда. – И, в конце концов, насколько жизнь сейчас становится комфортнее, разве не так?
– Говорят. Только я этого не
