еще вшей или другую какую заразу. Если уж оставлять их здесь, то пусть спят на полу. Больно вы разбрасываетесь хорошими вещами. Слишком дорого вам стоили эти простыни, чтобы вот так их выкидывать.
Хотя Биссетт и ворчала, но, видя непреклонность матушки, взялась за дело; с помощью Сьюки в кухню были принесены матрасы и белье и перед самым очагом устроены постели. Потом Сьюки получила деньги заплатить почтальону и, хорошо укутанная, отправилась с письмом на почту.
Среди ночи я отчего-то проснулся. Я не знал, было ли это сновидение или какой-то шум со стороны, и потому лежал без сна, насторожив слух. Потом я вспомнил о наших гостях, подумал, все ли у них в порядке, встал и, несмотря на холод, в одной ночной рубашке двинулся по коридору, причем без света, ощупью. Дверь матери была приоткрыта, и я услышал ее сонное дыхание. Веяло дымком, словно только-только здесь горела свеча, и тут же мне почудился чуть слышный шорох внизу. Все так же в полной темноте я крадучись спустился по лестнице и заглянул в дверь кухни. В слабых красных отсветах огня я увидел крупную фигуру женщины на соломенном тюфяке перед очагом. Но соседний тюфяк был пуст! Ощупью я перебрался в переднюю часть дома и в холле увидел, что открытая дверь общей комнаты слабо освещена. Я подошел на цыпочках и заглянул туда.
Свет шел от свечи с фитилем из ситника, которую держал мальчик. Он стоял рядом с секретером матушки и как будто обшаривал свободной рукой его крышку и бока.
– Что ты делаешь?
Он вздрогнул и, когда я вошел, обратил ко мне испуганное лицо.
– Ничего такого! Просто смотрел.
– Это понятно. Но зачем?
– Потому что в жизни не видел такого первоклассного материала. Посмотри на это дерево. Такое редко встретишь.
Я почувствовал гордость оттого, что владею подобной вещью и даже не задумываюсь.
– А зачем ты ходил в комнату моей матери?
– Ни в жизнь. Наверх я не поднимался.
– Странное дело, я почуял на площадке запах свечи.
– Ах да, теперь вспоминаю, малость все-таки поднимался. Но в комнаты не заходил.
– Знаешь, глупо это, бродить здесь в темноте. Я бы тебе утром все показал.
Он посмотрел на меня странно и отозвался:
– Мне и в голову не пришло. Слушай, я ничего худого не думал. Не говорите никому, ладно?
– Конечно не скажу. Да и что рассказывать?
Несколько озадаченный, я вернулся к себе, а Джоуи отправился в кухню.
Глава 19
На следующее утро меня пробудило отрывистое приветствие Биссетт:
– Доброе утро, мастер Джонни.
– Доброе утро, Биссетт, – сонно отозвался я. – Ну как там они?
– Сидят в кухне и уминают за обе щеки как ни в чем не бывало, – ответила она сурово и распахнула занавески. Изморозь легла на окна ледяными цветами, и проникавший внутрь свет нес с собой особое, бледное сияние. – Ах, – сказала она, – вы только посмотрите.
Я выпрыгнул
