и молчал, терпеливо снося издевки товарищей, и даже не думал отвечать на их подколки, что само по себе уже было свежо, ново и совершенно неожиданно.
Никогда раньше Дима не испытывал ничего подобного. И вот что удивительно, ему это состояние даже понравилось: сердце гулко забилось, участилось дыхание, приятное тепло распространилось по всему телу, и тут же вдруг прошиб пот – молодого человека бросало то в жар, то в холод, и тогда он понял, что стесняется и боится эту, в общем-то, доброжелательную и задорную девушку. Дима бросил на нее робкий взгляд, полный мольбы, Наташа же в ответ рассмеялась и убежала от неуклюжего студента потанцевать с другими ребятами. Зазвучала всеми любимая Санни – композиция группы Бонни М, – и друзья-однокурсники, окружив гостью плотным кольцом, стали ритмично прыгать и бесновато орать, а Шаман принялся смиренно наблюдать за грациозными движениями гибкого и хорошо сложенного Наташиного тела. В ее пьянящем и возбуждающем танце было что-то змеиное и птичье одновременно, но ни грамма пошлости, а совсем даже наоборот тонкий романтический ум и поэтичность. Он и не знал, что среди женщин встречаются индивидуумы с таким редкостным сочетанием неземной красоты и интеллектуальной выразительности.
Девушка была одета в облегающие синие джинсы из тонкого вельвета, шерстяную водолазку цвета индиго, а в ушах у нее искрились миленькие сережки с мельхиоровыми висюльками и белой эмалью, расписанной синими же красками под гжель. «Синяя смерть», – подумал влюбленный Шаман и почувствовал, что готов идти за этим удивительным существом хоть на край света.
Музыка кончилась, и Наташа, снова встретившись взглядом с Димой, одиноко стоявшим в сторонке, подошла к нему.
– Все, мясо! Хватит дрыгать ногами! – вскричал вдруг подвыпивший Костик, долговязый интеллектуал из-под Новосибирска, выдающийся лыжник и великий сноб, и неуверенным шагом стал продвигаться к музыкальному центру, держа недопитую бутылку венгерского вермута в руке. Он проживал с Димой в одной комнате, вместе с еще двумя мальчиками – Борей, покладистым и открытым парнем откуда-то из Подмосковья, и самым настоящим иностранцем Карлосом, молодым коммунистом из Португалии – и уже успел достать ребят своим чванливым высокомерием и спесью, которую даже Шаману с трудом удавалось перешибить.
Поколдовав у магнитофона, зазнайка из медвежьего угла зарядил бобину с битлами.
– Теперь классика! – напыщенно и нетрезво заявил Костик, гордо сверкнув очами, и густой спертый воздух комнаты, в которую набилось, наверное, человек двадцать, прорезал пронзительный гитарный аккорд, а за ним приятное многоголосое вступление ливерпульской четверки: «Э тейст ов хани…»
– Потанцуем? – звонким голосом спросила Наташа.
«Тэйстин мач свитер зэн вайн…» – лилось из динамиков. Дима, неуверенно пожав плечами, промолчал.
– Или ты предпочитаешь идти за мной на край света? – девушка неожиданно повторила последнюю мысль сконфузившегося молодого человека, словно
