пространства обогащаются впечатлениями и раскрашивают фотографиями буквенные километры, трудности и болезни приобретают милые юмористические черты, с блеском преклоняясь перед талантом Ильфа и Петрова.
Итак, заявляю, влюбчивость необходима! Ну, все-таки я – как-никак родная племянница замминистра по педиатрии! Если собрать все мои признания в любви, то можно издать роман «Марина, ты прекрасна, но я люблю Дашу». И нет никаких сомнений, что реклама с потрясающими психологическими решениями в стиле «книга, которая взорвала Интернет», «лучший роман земли», «книга эпохи», «молодежный бестселлер» – вся эта бесподобная дичь станет неотъемлемым шлейфом, собранным из полигамной палитры литературного цветника. Ну, а что Вы так удивляетесь, в конце концов, ни Пастернак, ни Набоков, ни, быть может, даже и Мандельштам, понятия не имели о том, что эти короткие наброски – эскизы, которые они писали ради удовольствия в дневниковом формате, будут почетно изданы с характеристикой «те самые эссе наших великих писателей»!
Одна из первых жертв нежного внимания с контрабасовым смычком за спиной определила мое истинное предназначение настолько метко, точно и до такой степени одаренно, что я даже зауважала это большое неуклюжее создание на несколько последующих минут. Перед репетицией он прошел мимо меня и, повернувшись спиной, сказал: «У тебя телефон надо отобрать!». И в тот самый миг я поняла, что стану писателем! Да, я, студентка консерватории, которая играла на флейте с утра до вечера и с вечера до утра, уже тогда знала, что литературе без меня не обойтись. Если б еще мне рассказали, что всего через три года я поступлю на журфак, а еще через три – сделаю сборник эссе в качестве дипломной работы, и оценят ее на «5+», я бы… Ну, впрочем, неважно!
И это, господа, самое примитивное преимущество из всей бездны плюсов, которым я обязана своей влюбчивости. Но «сейчас не об этом». Итак, если рассмотреть сквозь пелену времени плеяду «счастливцев», оказавшихся на моем горизонте, то по конкурсной шкале выделялся один, к которому придраться было категорически невозможно. По каким причинам мы не были знакомы, я не знаю, но как только он вышел на сцену и открыл рот, я сказала себе: «Марина, в эту сторону даже не смотри!». А дело вот в чем: певцы меня никогда не интересовали! Певца можно определить шагов за двести, потому что нет такой проблемы, которую не мог бы решить оперный певец! Чтобы немножко соприкоснуться с утонченным миром высокого оперного искусства, представьте себе военный американский самолет, который припарковался на Тверской в период где-то с 15.00 до 18.00, чтобы спокойно пообедать и отдохнуть перед ответственным взлетом. О да, есть чему позавидовать, ибо сигналить, скандалить, вызывать… воистину бесполезно!
И вдруг какая же беспощадная ирония судьбы: ни тебе вибраций до трещин в колоннах и люстр с отбитыми плафонами, ни старательного вспотевшего лица со вздутыми венами, ни противного поведения с острым карандашиком и едкими цитаточками, нет, ничего общего с привычными
