style="font-size:15px;"> – Ну, кричать на меня начнет. Ругать, – добавила она шепотом, по-прежнему глядя в сторону.
– Ругать?.. – повторила я. – Все-таки с крышей у тебя нелады. Протекает. Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается. Иди домой. Тебя, наверное, мама ждет.
Тут она посмотрела на меня и помотала головой.
– Почему? – нахмурилась я, глянув на светофор.
До зеленого оставалось двадцать секунд. Потом мне останется перейти дорогу и войти в подъезд моего дома.
– Я не могу туда.
– Почему?! А-а! Ты из дома сбежала?
Она кивнула.
– Ну ты даешь! – восхищенно сказала я. – У меня никогда не получалось дальше подъезда уйти. Только скажу: «Всё, из дома ухожу!» – мать сразу за мной бежит и извиняется.
Ее лицо скривилось, будто ей сказали какую-то гадость. Странная девочка, что и говорить.
– Короче, иди домой спокойно, – серьезно сказала я. – Они там наверняка уже с ума посходили и вполне готовы простить тебе все. Ты из-за чего сбежала? Из-за двойки? Или тебя бьют дома?
– Как – бьют? – испугалась она.
– О, крыша не только протекает, из нее еще и песок сыплется! – усмехнулась я.
– Нет, я знаю, как бить можно, – торопливо прибавила она. – Но кто? Кто меня бить может? У меня только мама с папой. Никаких злых теток, никого…
– А почему ты сбежала из дома?
Она молчала. Загорелся зеленый.
– Ну пока, что ли…
– Подождите!
Она вдруг вцепилась в мой рукав.
– Зеленый! – сердито сказала я.
– Не могу, не могу домой! Дома на меня стены наезжают.
– Чего? – опешила я. И подумала: «Она, может, с приветом?»
– Вы только не думайте, что я сумасшедшая, пожалуйста, – торопливо прибавила она, шепелявя еще сильнее. – У меня нормальная крыша.
– Да? Только стены ходят?
– Вы издеваетесь!
– А что мне еще делать? Тебя спасли от какого-то урода, а ты, вместо того чтобы поблагодарить и бежать к мамуле, держишь меня возле светофора, как собаку на привязи, и несешь пургу про ходячие стены?!
Загорелся красный, машины тронулись.
– Ну спасибо, – пробормотала я, провожая глазами какой-то грохочущий драндулет. – Надеюсь, тебе тоже на работу через несколько часов и ты тоже не выспишься.
Она не отвечала. Я повернулась: она размазывала слезы по щекам.
– Ну елки! – вырвалось у меня. – Ну почему просто нельзя сделать доброе дело и пойти домой? Сделал добро – и тебе сразу на хвост связку консервных банок привязывают. Беги, мол, греми на здоровье!
– На какой хвост? – фыркнула она, шмыгнув носом.
– На собачий. Не реви на холоде: щеки обморозишь.
– Мама так же говорит…
– «Мама»… А где она, кстати?
– Дома… Спит.
– Это ты думаешь, что спит. На самом
