после длительной подготовки.
Сперва собрали всех, какие были в Еруслании, гончаров – даже тех, что умели только свистульки детские лепить.
Землепашцам приказали снести и свезти в будущую столицу все дрова, что на зиму заготовили.
Остальным приказали глину копать, благо было её много – и белой, и бурой, и синей, и всякой.
Гончары понимали всю зряшность задуманного, но царской воле перечить не смели.
Землепашцы тоже знали, что зимой придётся в кулак свистеть, но поленницы свои разорили.
Кое-как, используя ивовые прутья для устойчивости, слепили и царский дворец, и тюремную башню, и храмы, и гостиные дворы – жильё для людей только не успели.
А потом обложили всё это изнутри и снаружи дровами и подожгли. Дрова горели всю ночь.
Столица получилась такая древняя, что казалась много старше самой матери сырой земли. Во всяком случае – возведённой ещё до сотворения человека, это уж точно. Никто теперь не посмеет назвать ерусланцев молодым народом.
Для верности на городских воротах вывели надпись:
Иноземцев это впечатляло. Руины Солнцедара даже объявили одним из семи чудес света.
Правда, жить там не было никакой возможности. Ну, потом-то кое-как устроились. В царском дворце принимали иностранных послов – уж больно приятно было смотреть, как они, согнувшись в три погибели, пытаются пролезть в тронную залу. Да ещё тюремная башня использовалась по назначению.
Когда царя Жмурика наконец-то прихлопнуло куском рухнувшей дворцовой стены, его похоронили не в обычной могиле и не в каменном склепе, а в огромной яме, которая осталась после добычи глины. И завалили гроб не землёй, а тяжёлыми камнями, чтобы никогда больше не вылез весёлый мертвец. Для верности туда же кинули и братцев Трупера и Синеуста. Всё-таки ерусланцы малость повзрослели.
Детей же у Жмурика, даром что мертвец, было великое множество, так что династия основалась.
Одно плохо – не было в Еруслании настоящей веры. «Повесть временного содержания» злостно умалчивала о том, откуда взялись ерусланцы в здешних местах и чем занимались раньше, до призыва мёртвых князей.
Но люди-то кое-что помнили. Не всё, к сожалению, но кое-что. Помнили, как долгие годы скитались они по тёмному лесу в блаженном беспамятстве и бездумье. А может, и не годы – время-то считать вовсе не умели. Что было причиной ухода в лес, каждый толковал по-своему. То ли степняки бешеным набегом загнали туда народ, то ли мор какой нашёл на страну. Да и не поощрялись такие воспоминания, а учёные люди утверждали, что тёмный лес – это всего лишь символ и аллегория проклятого язычества, которое уже давным-давно отвергли.
Язычество отвергли, а истинную веру забыли. Помнили, как надо возводить церкви и соборы, а что рисовать на стенах и потолках, не знали. Помнили, как отливать звонкие, на весь мир, колокола, а
