КДП находилась в башне, этажом ниже застекленного помещения – так называемой будки, откуда руководитель полетов давал указания о передвижении самолетов на земле, их взлетах и посадках. Власть же тех, кто сидел в радарной, простиралась за пределы аэропорта: они отвечали за самолет в воздухе, после того как он выходил из-под опеки наземных диспетчеров.
В отличие от верхней части башни, радарная не имела окон. Днем и ночью в аэропорту Нальчика диспетчеры работали в вечной полутьме, при тусклом лунном свете экранов. Все стены вокруг них были заняты всякого рода оборудованием: экранами, контрольными приборами, панелями радиосвязи. Обычно диспетчеры работали в одних рубашках, поскольку температура и зимой, и летом была одна и та же – около двадцати восьми градусов, чтобы не портилось капризное электронное оборудование.
В радарной принято держаться и говорить спокойно. Однако это внешнее спокойствие скрывает непрестанное напряжение. Сейчас это напряжение было сильнее обычного из-за внезапно разыгравшейся непогоды. Создавалось впечатление, будто кто-то до предела натянул и так уже натянутую струну.
Экран, на котором сейчас сосредоточилось все внимание диспетчера, представлял собой стеклянный круг величиной с велосипедное колесо, вмонтированный в крышку консоли. Стекло было темно-зеленым, и на нем загоралась ярко-зеленая точка, лишь только какой-нибудь самолет появлялся в воздухе на подлете к аэродрому. По мере продвижения самолета продвигалась и точка.
Илья Семенович сидел на сером стальном стуле у самого экрана, пригнув к нему длинное тощее тело. В его позе чувствовалось предельное напряжение: ноги так крепко обхватили ножки стула, что, казалось, приросли к нему. В зеленоватом отблеске экрана его глубоко запавшие глаза были как два черных провала. Всякого, кто не видел его хотя бы год, поразила бы произошедшая с ним перемена. Изменилось все: и внешность, и манера держаться. От прежней мягкости, добродушия, непринужденности не осталось и следа.
Его коллеги, в том числе и Ольга Васильевна, работавшая с ним в радарной, разумеется, заметили эту перемену. Знали они и ее причину и искренне сочувствовали Илье Семеновичу. Но их работа требовала точности.
Неожиданно в наушниках второго диспетчера прозвучал голос командира «Боинга». Ольга Васильевна с напряжением слушала то, что скажет сейчас пилот рейса «девятьсот шестьдесят шесть», так как этим рейсом летела ее единственная дочь Леночка....
– Борт «девятьсот шестьдесят шесть» вызывает диспетчера, – проговорил в микрофон Михаил спокойным голосом.
– Диспетчер слушает, говорите, «девятьсот шестьдесят шесть», – ответили почти сразу.
– Мы подлетаем. Сообщите погодные условия, – командир посмотрел на Виктора.
– Сейчас на Каспии зарождается циклон, который, по всем прогнозам, будет у нас через два часа. Но я думаю, вы успеете, – объяснил обстановку диспетчер. – Остальные рейсы мы отложили на завтра. Как поняли?
