всё ещё тренируются «Викинги». Я почему-то думаю о Майкле Филлинсе и никак не могу выбросить его из головы.
– Я когда домой вернулась, – тихо говорит Нина. – Она сразу начала выяснять, почему я прогуляла тренировку, – я понимаю, что подруга говорит о своей матери. – Я тогда была расстроена из-за Шона, не было сил что-то придумывать, и я сказала правду. Мама разозлилась и заявила, что запрещает мне видеться с ним, что он только отвлекает меня. Я должна думать о своём будущем, а не о парнях. Для меня сейчас важны тренировки и соревнования. Победы и кубки. А я просто стояла перед ней и вдруг неожиданно поняла, что ничего мне не надо. К чёрту всё это дерьмо, к чёрту её тренировки. Я ей всё высказала. И о том, что ненавижу теннис, и о том, что она меня достала со своими постоянными запретами и турнирами. Я сказала, что больше не буду играть. И ушла. И вот я здесь.
Я внимательно смотрю на подругу, неожиданно начиная испытывать гордость за неё. Наконец-то она сделала это, перестала играть по правилам родителей и поступила так, как хочет. Я, конечно, не в праве одобрять подобное, но мне всегда было жаль её, всегда было больно смотреть, когда она отказывается от своих желаний и планов ради того, чтобы угодить матери.
Я немного улыбаюсь, протягиваю руку к ней и переплетаю наши пальцы.
– Знаешь, что, – уверенно говорю я. – Мы сейчас пойдём ко мне домой, наберём всяких сладостей из маминой заначки, запрёмся у меня в комнате и устроим пижамную вечеринку. Переночуешь у меня, моей матери будет плевать, даже если я у неё под носом вечеринку закачу.
Нина смотрит на меня и невесело улыбается.
– А знаешь, да! – она вдруг приободряется, вскакивает на ноги и тянет меня за собой. – Я теперь больше не теннисистка, так что можно не следовать всем этим дурацким диетам матери. Могу есть всё, что захочу! И делать всё, что захочу!
Я улыбаюсь, радуясь внеземному перемену настроения подруги. Вот она, моя любимая энергичная рыжая бестия!
– А ко мне сегодня Майкл Филлинс подходил, – зачем-то на радостях говорю я, наверное, чтобы разрядить обстановку.
Нина смотрит на меня так, словно я только что выиграла миллион.
– Ты шутишь? – выпаливает девушка.
– Ну, – я опускаю голову и переминаюсь с ноги на ногу. – Я бегала и поймала случайный мяч… И капитан подошёл и заговорил со мной, – я почему-то начинаю смущаться, уже жалея, что у меня сорвалось это с языка. И зачем я сказала о Майкле? Совсем же не в тему!
– Та-а-ак, – Нина словно уже и забыла о своих проблемах, хотя в глубине её глаз я всё ещё вижу печаль и тревогу. – Мы идём к тебе, и ты рассказываешь мне всё в подробностях!
Я закатываю глаза и трясу головой. Одно радует: Нина приободряется. Она ведь не умеет грустить, она всегда такая сильная и бешеная, и я даже не помню, когда девушка в последний раз плакала. Подруга поправляет свои волосы и тянет меня в сторону дороги – мы покидаем детскую площадку, и крики на школьном стадионе постепенно исчезают.
Мы
