Жизнь и учение святителя Григория Богослова. Митрополит Иларион (Алфеев)

      Она постольку лишь касается земли и заботится о мирском,

      Поскольку можно перенести в жизнь небесную

      Всю здешнюю жизнь и легкими стопами вознестись на воздух.

      Родитель же прежде был дикой маслиной и служил идолам,

      Но привился к корню маслины доброй

      И настолько напитался от благородного корня,

                                                            что закрыл собою

      Дерево и многих напитал медоносным плодом.

      Он сед умом и сед волосами,

      Кроток, сладкоречив, новый Моисей или Аарон некий,

      Поставленный посредником между смертными и небесным Богом,

      Чистыми священнодействиями и жертвами нашими,

      Которые приносит чистый внутри себя ум,

      Приводит от смертных в единение с бессмертным и великим Богом.

      От такого отца и такой матери произошел я…[16]

      По свидетельству самого Григория-младшего, он родился благодаря молитвам матери: пламенно желая иметь сына, она горячо умоляла об этом Бога, дав обет посвятить Ему своего первенца. Однажды во сне она увидела будущего ребенка и услышала его имя. Григорий всегда помнил об этом событии, считал себя «новым Самуилом» и рассматривал свою жизнь как исполнение обета, данного матерью[17].

      Детство Григория было счастливым и благодатным: он рос, окруженный любовью родителей, домашних и слуг. На его христианское воспитание оказало влияние как чтение книг, так и общение с «добродетельными мужами»[18]. Но, возможно, решающим для него был его собственный опыт молитвы и мистического соприкосновения с божественной реальностью. Григорий, в частности, повествует о «ночных видениях», при помощи которых Бог вселял в него Божественную любовь к целомудренной жизни[19]. Одно из таких видений состояло в том, что во время глубокого сна юному Григорию явились две прекрасные девы – Чистота (άγνεία) и Целомудрие (σαοφροσύνη): они призвали мальчика избрать девственный образ жизни, чтобы приблизиться к «сиянию бессмертной Троицы»[20]. Это видение оставило глубокий след в душе Григория и во многом предопределило его жизненный выбор.

      Другое подобного же рода событие не только усилило аскетические устремления Григория, но и повлияло на весь строй его богословской мысли. Речь идет о его первом мистическом видении Божественного света, которое было одновременно первым опытным соприкосновением Григория с тайной Святой Троицы (следует отметить, что тема созерцания Троичного света станет центральной в богословии Григория):