до невозможности, две старые яблони посреди огорода, плотный куст диких роз… Никого там не было, и спрятаться, в общем-то, негде было. Разве только за этими розами…
– Руки, – сказал тот же голос.
Бэтээр оторвал ладони от трухлявых досочек калитки, слегка поднял руки и даже развел их в стороны: что, мол, такое? Я не вражеский лазутчик, я тут просто так гуляю, извините, если помешал… А сам лихорадочно придумывал, как вызволить Пульку из этого притона бандитского. Ему бы только вызволить ее, а потом уж он так ее отлупит… Отведет душу и за все прежние нервотрепки, и за сегодняшний свой черный ужас… Только бы вызволить ее, дуру пубертатную.
Из-за розового куста вышло чучело с ружьем наперевес. Чучело было в линялом полосатом халате, в белой косынке, в черных очках и с бумажкой на носу. Ружье чучело держало слегка небрежно, но очень профессионально. Очень, очень профессионально. И целилось ему в живот.
– Погодь, Талька, не пуляй! – закричал тонкий веселый голос из-за спины чучела, от забора, отделяющего соседний участок. – Погодь, я счас Михалыча позову… Михалыч! Иди скорей, Талька счас опять кого-то застрелит!
– Анастасия Сергеевна, не мешайте, – сквозь зубы сказало чучело по имени Талька.
– Не, мы не мешаем, мы тока поглядим чуток… – приговаривала старенькая Анастасия Сергеевна, деловито устраиваясь на табуретке по ту сторону соседского забора. – Михалыч, ну что ж ты такой медленный? Становь свою стулу вот туточки, отседова хорошо видать. Давай, Талька, пуляй, мы готовые…
Они и правда приготовились – два старых мухомора, мухомор со своей мухоморшей, – устроились с удобством, уставились с веселым интересом, ждут, когда его будут расстреливать. Слышал он о криминальной обстановке на этих Выселках, но чтоб до такой степени…
– Она что, правда выстрелить может? – недоверчиво спросил Бэтээр у этих зрителей.
Старый мухомор снисходительно усмехнулся, а старушка – безбожный одуванчик гордо сказала:
– А как же! Талька может! Ишшо ни разу не промазывала… Она у нас мастер спорта по этому делу.
– Бред, – сердито буркнул Бэтээр. – Дичь какая-то. Средь бела дня, при свидетелях… Бред.
Ружье все так же смотрело ему в живот, и рука у чучела по имени Талька ни разу не дрогнула, и старые мухоморы ожидали выстрела в полной уверенности, что дождутся, – но Бэтээр почему-то перестал бояться. В бандитском гнезде так не бывает. Уж очень все… нереально. Театр. И Пульке скорей всего здесь ничего особо страшного не угрожает. Он до такой степени успокоился, что отвел глаза от чучела с ружьем и опять взялся за калитку.
– Та к ты, подонок, своему быку не поверил, значит? – холодно спросило чучело и щелкнуло курком. – Или он тебе ничего не передал? Руки!
Бэтээр опять оторвал ладони от калитки и даже сделал шаг назад.
– Ниже бери, – со знанием дела посоветовала мухоморша от забора. – Слышь, Талька?
