Ну, или, на худой конец, в соседнем.
Я покряхтел и стал поправлять подушку, устраиваясь поудобнее. Наверное, мне все-таки нужен план. Подробный, правильный, исчерпывающий. Такой, чтоб сначала все выверить, взвесить, просчитать. И сразу туда по свежим следам всех этих кошек и старух, пока не очухались. Все, что нужно и без чего нельзя. А потом уже вылизывать каждую сцену до мозолей на языке. Но так, чтобы ничего не потерялось. Чтобы от первоначальной задумки уже ни на шаг. Ни в чем и ни под каким предлогом.
Как писал Флобер? Делал план, точный и скрупулезный. Такой, что выходил у него сразу почти что черновик. Увесистый, объемный и основательный, от которого, если и захочешь, не отступишь. Или вот, к примеру, Ибсен. Этот, рассказывают, гулял себе обычно в одиночестве, гулял, а вернувшись домой, записывал все на листочки. Все, что в голову приходило. И сцены, и диалоги, и характеры героев, каждую мелочь. Листочки эти он складывал по отделениям в специальную шкатулку и начинал писать только тогда, когда шкатулка полностью заполнялась. А Руссо вообще все держал в голове. И за стол садился, только когда произведение было уже готово. Он только переносил выношенные мысли на бумагу.
Все это, конечно, здорово и даже замечательно, но что делать мне? Начинать сначала? Записочки складывать? Или как Руссо? Нет, такие методы мне точно не по зубам.
А что еще хуже, какая-нибудь мелочь в самый неподходящий момент обязательно помешает и отвлечет внимание. Вроде мигающего красного огонька на передней панели нетбука. Умная техника не могла позаботиться о себе сама, и это означало, что нужно все бросить и срочно найти зарядник. А ведь сейчас самое время работать, подумал я с тоской, и оглядел комнату.
Нет, тут не записочки нужно собирать и не прогулки устраивать, а просто заставить эти бестолковые химические элементы в голове соединиться во что-то конкретное. В то, чем я буду гордиться, а остальные, несомненно, восхищаться.
Но как их заставить, если даже отдельный звук вроде скрипнувшей где-то за триста мегапарсек от моих барабанных перепонок двери или невнятного бормотания за стеной помимо воли заставляет напрягать слух. И ради чего? Только чтобы убедиться, что не почудилось.
Отвлекся на секунду, глядь, а образы и слова, собранные с такой кропотливостью, будто это канонический витраж, уже рассыпались кучей разноцветного битого стекла. И попробуй собери, как было. Хоть пальцы в кровь изрежь, но то мимолетное и легкое, что зацепило тебя однажды, не вернется уже никогда.
Здесь действуют совершенно необъяснимые с точки зрения здравого человека законы. Готье, к примеру, умудрялся писать в типографии, под шум работающих станков. И кто знает, может, именно их лязг, не похожий на звон благородных шпаг, высек автору бесценную, долгожданную искру. Во всяком случае, именно там родился знаменитый «Капитан Фракас».
Только я ведь не Готье и не Флобер. Мне, наверное, больше
