здесь никого нет, кроме нас. Освещение тусклое из-за того, что не все лампочки включены. Мне здесь нравится. Я бы хотела побывать здесь днём, когда все чем-то заняты, разговаривают по телефону, строят чертежи в компьютерах, разговаривают на непонятном мне языке. И все очень серьёзные, даже не шутят во время работы. Но как только начинается обеденный перерыв, коллеги становятся друзьями, обсуждают планы на выходные, или проведённый на курорте отпуск. Наверное, всё так. Люди здесь как актёры: строгие, умные, чужие друг другу, пока идёт рабочий процесс; а между часом дня и двумя они словно перебираются за кулисы на время антракта, и всё меняется. Может быть даже у кого-то здесь служебные романы крутятся. Эти независимые, идеально причёсанные и одетые в выглаженные строгие костюмы женщины, которые работают здесь секретарями, бухгалтерами – наверняка они привлекают мужчин гораздо больше, чем девочки из сферы обслуживания вроде меня. К таким «офисным» женщинам нужен особый подход, их нужно добиваться, суметь заинтересовать. Они ходят на выставки, посещают только разрекламированные в модных журналах кафе, читают бестселлеры. А что я? Ничего не читаю, ничего не умею, ничего из себя не представляю. Вот бы хоть на несколько часов стать такой женщиной, как Никитины коллеги, как Ирина.
Она заходит вместе с Никитой, который открывает перед ней дверь.
– Мне даже хотелось избавиться от него вчера, – она недовольна. – Он не понимает, что водитель должен послушно ждать меня там, где мне угодно, и столько, сколько я хочу. Это его работа.
– Он просто ревнует тебя к мужикам, которым, в отличие от него, есть что тебе предложить, – Никита ставит передо мной помытую чашку. Забрасывает туда пакетик с чаем и заливает кипятком. – Вот, пей. Только осторожно, очень горячий. Сейчас пирог отрежу, – он идёт к шкафу, откуда доставал чашки и торт, и вытаскивает оттуда блюдце. – Ты не будешь? – спрашивает у Ирины, та с отвращением смотрит на коробку и мотает головой. – Значит, ты собираешься уволить своего водителя? – Никита садится за стол напротив меня, и аккуратно складывает руки перед собой, как школьник, который задал уточняющий вопрос учителю, чтобы выпендриться, и будет теперь с большим вниманием слушать ответ и кивать головой.
– Он оказался не таким, как я думала, – Ирина закидывает ногу на ногу, её обтягивающая юбка немного задирается, и кромка кружевной подкладки ложится на её острые коленки нежной волной. Она откидывается назад, опирается локтями о стол позади неё. В её позе столько достоинства и превосходства, что какие бы слова не вываливались из её рта, она притягательна, она завораживает. Ей прекрасно видно нас обоих: я сижу почти напротив, Никита немного левее. Но смотрит она на него, повернувшись ко мне в профиль. – Он слабый. Податливый. Он делает всё, что я говорю. Хочу видеть его в три часа ночи – приезжает. Пока он едет, я передумываю, и отправляю его обратно. Хочу, чтобы он остался у меня на ночь – остаётся. Мне мало места на кровати – садится в кресло и засыпает там. Даю ему деньги – берёт. Не даю –
