style="font-size:15px;"> – Вы должны его сами придумать.
– По крайней мере, не пишите ничего про Бока-Ратон, очень вас прошу. Не хватало еще, чтобы все ваши читатели приперлись сюда поглазеть на ваш дом.
Я улыбнулся:
– Не надо искать сюжет, Лео. Он сам появится. Сюжет – это какое-нибудь событие, и оно может случиться в любую минуту.
Мог ли я вообразить, что ровно в тот момент, когда я произносил эти слова, все так и произойдет? Я заметил на берегу озера силуэт собаки. Рыщет взад-вперед, уткнувшись носом в траву; мускулистая, но поджарая, с острыми ушами. Гуляющих поблизости не наблюдалось.
– А пес вроде сам по себе бегает, – сказал я.
Горовиц поднял голову, взглянул на собаку и отрезал:
– У нас тут нет бродячих собак.
– Я не сказал, что собака бродячая. Я сказал, что она гуляет сама по себе.
Собак я безумно люблю. Я встал, сложил руки рупором и свистнул, подзывая пса. Пес навострил уши. Я свистнул еще раз, и он побежал к нам.
– С ума сошли, – проворчал Лео, – кто вам сказал, что собака не бешеная? Ваш ход.
– Никто, – ответил я, рассеянно двигая ладью.
Горовиц в наказание за нахальство съел у меня ферзя.
Пес подбежал к террасе. Я сел перед ним на корточки. Кобель, довольно крупный, темного окраса, с черной полумаской и длинными тюленьими усами. Прижался ко мне головой, я его погладил. С виду очень ласковый. Я сразу почувствовал, что между нами возникает связь, что-то вроде любви с первого взгляда; собачники меня поймут. Ни ошейника, ни каких-либо опознавательных знаков.
– Вы раньше видели эту собаку? – спросил я Лео.
– Ни разу.
Пес обнюхал террасу, развернулся и, презрев мои попытки его удержать, скрылся за пальмами и кустарником.
– Похоже, знает, куда идти, – заметил Горовиц. – Наверняка собака кого-то из соседей.
Вечер стоял очень душный. Когда Лео уходил, на небе даже в темноте виднелись свинцовые тучи. Вскоре надвинулась сильнейшая гроза, за озером сверкали ослепительные сполохи, а потом небо разверзлось и пролилось стеной воды. Около полуночи я читал в гостиной и вдруг услышал тявканье со стороны террасы. Пошел взглянуть, в чем дело, и через стеклянную дверь увидел того самого пса – шерсть намокла, вид жалкий. Я открыл, он тут же проскользнул в дом и с умоляющим видом уставился на меня.
– Ладно, оставайся, – разрешил я.
Поставил ему вместо мисок две кастрюли с едой и водой, уселся рядом, вытер его банным полотенцем, и мы стали смотреть, как по окнам струятся потоки дождя.
Ночь он провел у меня. Наутро, проснувшись, я обнаружил, что он мирно спит на кафельном полу кухни. Я соорудил поводок из веревки – просто так, на всякий случай, он и без него послушно ходил за мной по пятам, – и мы отправились искать его хозяина.
Лео пил кофе на крыльце, под навесом; перед ним лежала “Тетрадь № 1”, открытая на безнадежно чистой странице.
– Вы что там чикаетесь с этим псом, Маркус? – спросил он, увидев, что я сажаю собаку
