руки за голову. Кроме кровати, в одиночной камере находился стол с раскрытым компьютером, пара стульев, выдвижная тумбочка. Справа располагались две двери – в душ и уборную. Камеру можно было принять за убого обставленную квартиру, если бы не массивное, пуленепробиваемое стекло и не пластиковая полупрозрачная дверь. Рядом с кроватью на стуле лежала раскрытая и перевёрнутая переплётом вверх книга. Конечно, можно было бы воспользоваться компьютером и заказать в библиотеке любую книгу в электронном виде, но Боб Харрис, а именно так звали заключённого, предпочитал старинные книги. Он любил перелистывать страницы, гладить шершавую поверхность бумажных листов. Ему казалось, что книги сохраняют память обо всех читателях, которые прикасались когда-то к их страницам. Испытывая постоянный дефицит общения, он пытался представить, кто до него читал эту книгу. Иногда его догадки подтверждались. Найдя между страниц тонкий длинный волос или увидев, что край книги испачкан губной помадой, он представлял себе его обладательницу и пытался разговаривать с ней, вызывал её на диспут и обсуждал наиболее понравившиеся моменты в книге. Если у него возникали подозрения, что эту книгу открывал мужчина, то он дискутировал с ним и порой спорил до хрипоты, отстаивая свою точку зрения, при этом Боб размахивал руками и частенько грозил кулаком воображаемому противнику, крутил указательным пальцем у виска и истошно орал:
– Да ты, я вижу, ничего не смыслишь в этом деле!
Надзиратели, слыша его взволнованную речь, нередко вызывали врача, опасаясь за его психическое здоровье. Своего психиатра в тюрьме не было, и доктора приглашали из расположенной в соседнем городке психиатрической больницы, поэтому доктора приезжали всё время новые. Боб нисколько не обижался на руководство тюрьмы за необходимость проходить медицинское освидетельствование. Испытывая, как и говорилось ранее, постоянную нехватку общения, он рассматривал свой визит к врачу как очередное развлечение в своей небогатой на события жизни. Все эти визиты начинались одинаково, – они садились друг напротив друга, и доктора начинали задавать Бобу дурацкие вопросы для того, чтобы выяснить – не идиот ли он? Боб, в свою очередь, отвечая вопросом на вопрос и давая ответы, ставящие врачей в тупик, пытался выяснить то же самое о докторе. Например, отвечая на вопрос:
– А скажите, можно ли разводить рыб в ванной? – Он делал удивлённое лицо и восклицал: – А где же тогда мыться, док?
На любимый вопрос всех психиатров:
– Что тяжелее килограмм пуха или килограмм гвоздей? – он обычно отвечал: – Это, смотря на чём взвешивать, док. Если начать взвешивать пух на аптекарских весах, то он покажется весом в тонну.
На просьбу нарисовать слово «голод» он рисовал анус, затянутый паутиной, а слово «холод» он рисовал в виде пингвина, обнимающего радиатор отопления.
Результат этих словесных дуэлей, как правило был предсказуем, – если врач обладал в должной
