карабкаться на эту гору живого мяса… От нее воняет навозом, и запах этот поднимается до самых звезд…
По дороге домой осталось преодолеть еще четыре очень крепких решетки… Это пытаются сделать сразу сотни и тысячи, они толкают ворота… Пытаются пролезть туда… Ничего не получается… прутья сгибаются, а потом резко выпрямляются и бьют нас по морде, как резиновые… Какой-то призрак спрятал наш ключ!.. Он требует за него все или ничего!.. Его посылают подальше!.. «Пошли к черту!..» – отвечает он нам… Его снова зовут. Нас десять тысяч, и все давят на решетку…
До улицы Гомбу доносится эхо сотен тысяч воплей… Произошла катастрофа… Это крики тех, кого давят на площади Гайон… Омнибусы безумствуют… хаос продолжается… «Клиши – Одеон» перемалывает остатки обезумевших… «Пантеон – Курсель» напирает сзади… Летят тысячи обрубков… Все это стекает на наши витрины. Рядом со мной стонет отец: «Ах, если бы у меня была труба!..» От отчаяния он готов рвать на себе волосы, он карабкается на Французский банк, добирается до часов… Вырывает минутную стрелку… И спускается с ней. Он держит ее на коленях… Это его забавляет… И утешает… Можно было бы и всем поразвлечься… Но вот группа конных полицейских появляется на улице Меюль… «Мадлен – Бастилия» сталкивается с ними, опрокидывается и падает на решетку… Наконец-то она выломана! Омнибус воспламеняется, огромная машина горит и потрескивает… кондуктор стегает кнутом кучера… Вперед, вперед… Полицейские штурмуют улицу Мулэн, заполняют ее и проносятся как огненный смерч… Толпа рассасывается, рассыпается, разбиваясь о «Комеди Франсез»… Все объято пламенем… крыша отрывается, поднимается и, пылая, улетает в облака… Очаровательная актриса старательно декламирует стихи… стихи очень возвышенные, она готовит их для сцены. Она так старательно работает языком, что он начинает заплетаться… застревает у нее в горле… Она испускает жуткий крик… Пламя поглощает все…
Больше ничего не видно, только огонь… Ужасная раскаленная палка стучит у меня в висках, все смешивает… давит… Эта палка, как ложка, размешивает огненную похлебку внутри моего черепа… Она никогда больше не оставит меня…
* * *
Я очень долго не мог поправиться. Выздоровление затянулось на два месяца. Я был серьезно болен… Под конец появилась сыпь… Часто приходил врач. Он советовал отправить меня в деревню… Легко сказать, но для этого нужны средства… При малейшей возможности мне старались дать подышать воздухом.
В конце января Бабушка Каролина собралась в Аньер, чтобы получить деньги со своих съемщиков. Мне представился случай выехать за город. Там у нее на улице, которая называлась «Веселой», в рабочем квартале было два небольших дома, из кирпича, крытые саманом. Это была ее собственность, ее хозяйство…
Мы вдвоем отправились в путь. Я шел очень медленно. Еще долго после болезни я чувствовал слабость, у меня часто шла носом кровь, а кроме того,
