пригласят? Вы же сами мимо хозяев идете в квартиру! Не знаю, кто вас научил! И этот вошел! Вошел, снял туфли, выключил телевизор, заставил меня позвать жену из кухни, потом запел!..
Сержант. Что?!
Крошкин. Запел! И нас заставил подпевать!
Сержант. А зачем вы нас вызвали? Это уже другое ведомство. Видишь, Семенов, как мы дальновидно его не развязали. (Крошкину.) Дальше.
Крошкин. Что – дальше? Дальше мы допели, он записал наши фамилии, место работы. Как и вы, кстати.
Сержант. Странное у вас сопоставление.
Крошкин. Что есть!.. И – умчался… А почему вы его сами не спросите?
Сержант. Когда надо будет – спрошу.
Крошкин. Или документы проверьте!
Сержант. Если надо будет – проверю.
Светка. А давайте я проверю? Интересно, чем он занимается в нормальной жизни.
Сержант. Я вас впустил?
Светка. Молчу.
Сержант. Семенов, вытащи у него кляп. Только осторожно.
Семенов подходит к Онучину. Все с напряженным вниманием следят за ними.
Раздается звонок. Все вздрагивают.
Сержант жестом подзывает Семенова, двумя мягкими прыжками оказывается у двери, рывком распахивает ее. На пороге стоит Михайлов, в плаще, в шляпе, с папкой под мышкой.
Михайлов. А, моя милиция… Добрый вечер.
Сержант. А вы кто?
Михайлов. Я?.. Я, если можно так сказать, ваш косвенный руководитель, Михайлов.
Протягивает руку.
Сержант. Сержант Гриценко. (Руки не подает.)
Михайлов. Ну? Что у нас случилось в подведомственной квартире?
Входит. С изумлением некоторое время разглядывает Онучина.
Михайлов. Онучин! Ты что это?.. Кто это тебя так? (Оборачивается к сержанту.) За что вы его?.. Что он натворил?
Сержант. Да… Пел?
Михайлов. Пел? Пел… Ну, и что же? Что он пел? Это кстати, моя идея.
Сержант. Ваша?
Михайлов (вздыхает). Да развяжите вы его… Дело в том, что мы ищем новые формы работы с людьми. И одной из таких форм является непосредственный, душевный контакт с населением по месту жительства… Да развяжите вы его, я сказал!
Сержант. Семенов…
Семенов достает нож, подходит к Онучину. Перерезает веревку. Затем вытаскивает полотенце изо рта.
Онучин тут же начинает орать. Постепенно крик стихает.
Михайлов. Ладно, Онучин, ладно… Ты сколько квартир посетил?
Онучин. Все! (Снова орет.)
Михайлов. Ты, видимо, слишком формально подошел к новому делу. Ты, кстати, всегда грешил формализмом. Я так чувствую, что тебя не сразу так вот связали товарищи и засунули в рот кляп. Ты же, наверное, раза три сюда примчался, чтобы еще и партийность занести в анкету. Так?
Онучин.
