сомнению. Любое американское движение объявляется каноном. Самое большее оскорбление, которое может стерпеть американец – это обвинение в легком бытовом хамстве, где-то даже и симпатичном. Ничего другого терпеть американцы не желают.
В этом смысле интересна параллель с русскими, которые готовы стерпеть что угодно. И сами себя высекут побольнее соседей. В этом вот различии и расположен весь национальный спектр человечества. То есть мы – антиподы. У нас убийство Кеннеди (пожалуйста, аналог – убийство Столыпина) также вряд ли раскрыли бы, но уж точно нравственно оправдали.
Однако почему убийство президента Джона Кеннеди осталось в докладе комиссии Уоррена актом полоумного одиночки Освальда? Только ли потому, что упала тень заговора, государственного переворота, которого в Штатах не может быть, потому что не может быть никогда?
И поэтому. И еще потому, что Америка не любит и не умеет страдать. Ее в инкубационном ее развитии не научили этому. Ее фильмы исключительно приторны и фальшивы. Ее солдаты мускулисты и трусливы. Ее политики лгут чаще, чем здороваются. Все это – последствия рождения в чужом гнезде. Кукушонок, который был забавен среди чужих деток, разорит гнездо приемной мамы. И доклад комиссии Уоррена весь был направлен к тому, чтобы это случилось как можно позднее.
И здесь возникает уже иная метафора – со страусом, прячущим голову в песок. Опасное это занятие – не замечать своих ошибок. Об этом, кстати, говорил еще товарищ Сталин: учитесь, говорит, самокритике. Но к себе свое учение не применял. Что роднит его с партнерами по коалиции.
Самое же симпатичное в братьях Кеннеди было то, что они сломали мафию. Хотя их папа был связан с нею тесной дружбой.
И потому путь Америки не представляется столь уж безрадостным.
Болезнь
Боль
Сложилась иерархия боли, из-за которой во многом жизнь хаотична.
Смешны люди, боящиеся высоты, замкнутого пространства, чужих несчастий, начальства, зубоврачебного кресла. Простительна слабость человека перед лицом болезни, грозы, собственной бедности. Некоторые не переносят насилия.
Все без исключения восхищаются мужеством в бою, хотя мужеством это считают соотечественники, враги называют фанатизмом, а врачи – психической аномалией.
Тем не менее, умирают все абсолютно, никто не дезертировал.
Иерархия боли выгодна обществу, когда общество напоминает армию. Тогда детские страхи темноты или женские взвизгивания при виде мышей порождают лишь семейные подтрунивания. Тогда страх мордобоя в казарме вызывает лишь презрение. Тогда выволочка по службе двадцатилетним шестидесятилетнего приводит всего лишь к инфаркту. Тогда необоснованная гибель десятков тысяч людей порождает только уверенность в крепости нашего духа.
Это уродство.
Можно сказать?
Когда общество хотя бы декларативно отказывается от насилия, оно напоминает растерянное
