и даже снизошел до совета своему вассалу.
– Задействуй все свои контакты. Свяжись с нашими кавказскими братьями. Подключи к делу своего человека в Москве.
На лице Шаха блеснула ослепительная улыбка.
– Я именно так и собирался поступить, хозяин.
В ответ грозный шейх Абу Умар величественно поднял руку:
– Действуй. Да поможет тебе Аллах!
– Разрешите, хозяин? – Шах взглядом указал на спутниковый терминал, демонстрируя свою готовность незамедлительно выполнить полученный приказ, что всегда высоко ценилось Абу Умаром.
Получив его одобрительный кивок, он подошел к спутниковому телефону и быстро набрал московский номер.
– Да? Алло? – раздалось в трубке спустя примерно полминуты.
Звонок шел на мобильный телефон. Слышимость была плохая. Тем не менее, Шах узнал голос своего агента.
– Здравствуй, дорогой. Алик беспокоит, – сказал он по-русски и, не услышав ответа своего собеседника, поинтересовался. – Что молчишь?
– Слушаю, – без особой радости в голосе отозвался тот.
Шах, напротив, воодушевленно воскликнул:
– Правильно, дорогой! Друзей всегда надо слушать! Кто еще сможет помочь в трудную минуту, как не настоящий друг!
– Что еще вам от меня нужно? – перебил Шаха его московский собеседник.
– Мне нужно?! – с мастерски изображенным изумлением переспросил Шах. – Ничего не нужно. Просто хочу тебя с одним замечательным человеком познакомить. Его зовут Николай Лобанов. Для близких друзей просто Коля. Наш общий знакомый именно так его называл. Они в прошлом работали вместе. И даже вместе получили большую премию за свою работу. Тебе обязательно нужно познакомиться с этим Николаем.
– Я все понял, – после секундной паузы ответил московский собеседник. – Постараюсь.
– Постарайся, дорогой. Не пожалеешь, – закончил Шах.
– И что теперь? – спросил у него Абу Умар, когда Шах положил на аппарат телефонную трубку.
– Теперь надо подождать ответа моего московского друга, – блеснув своими белыми зубами, ответил главарь диверсантов.
4. Аэропорт Шереметьево-1, Москва
5 мая – вторник 14.40
После холодного, ветреного апреля в Москве наконец установилась по-настоящему теплая погода. Уже к полудню столбик термометра поднялся до двадцатиградусной отметки. И, глядя на молодую женщину и ее спутника, напряженно застывших у барьера ограждения летного поля, Егоров невольно подумал, как им приходится жарко в их наглухо застегнутых темных костюмах. Впрочем, они сами вряд ли обращали внимание на жару. Женщина – Ирина Константиновна Корчагина, младшая дочь академика Корчагина, потерявшая три дня назад в Египте всех своих родных. Егоров узнал ее сразу. Причем не столько по описанию и имеющейся у него копии фотографии, а по исходящей от нее волне безутешной боли. Приехавшего вместе с ней молодого человека Егоров не знал. Он, определенно,
