Таул.
– Ты родился таким? – спросила женщина из старейшин.
– Нет, – ответил Таул.
Старейшины беспокойно переглянулись. Их лбы покрылись морщинами.
– Объясни, – приказал Мендес.
– Старая дорога, ведущая с запада, стала слишком опасной для паломников, пускающихся в путь без охраны, – ответил Таул. – Гораздо опаснее, чем в прежние годы.
– Такой она стала в результате возвышения Третьей расы, – сказала женщина.
– Да, это так, – согласился Таул. – Обезьяны очень сильны.
– Ваша община до сих пор существует? – спросил Мендес.
– Да, Мендес, – ответил Калио. – Она выживает, как и многие другие общины, разбросанные по западным пустошам и горам. Мы живем под землей, под защитой, как и вы.
– Было крайне важно, чтобы мы совершили это паломничество, – сказала Арния. – Так постановили наши старейшины.
– В подземных развалинах на западе было обнаружено вот это, – сказал Калио, указывая на реликвию. – Год или два назад. Наши старейшины изучили книгу и поняли, что перед ними писание. Единогласно они решили, что его следует доставить сюда.
– Несмотря на опасности пути? – спросил Мендес.
– Да, несмотря на опасности, – сказал Калио. – Нам предстояло вновь вступить на давно покинутый путь. Настолько важно было донести слово Бога. Но нам требовалась защита. И тогда защищать нас вызвался Таул.
Мендес снова повернулся к Таулу.
– Почему? – спросил он.
Таул пожал плечами. Было заметно, что он крупнее и сильнее всех присутствующих. Пожимая плечами, он словно подчеркивал их ширину и объем своих мышц.
– Я вызвался добровольцем. Писание запрещает убийство.
– Да, это так, – кивнул Мендес.
– Но для выживания необходимо убивать. Бороться, драться. И использовать не только внутренний огонь, слабый против Третьей расы. Мне необходимо было сражаться вот этим…
С этими словами он поднял руки.
– И этим…
Левой рукой он схватился за винтовку и поднял ее.
– А также ножами и другими орудиями.
– Так тебе доводилось убивать, Таул? – спросила женщина.
– Да, доводилось. Иначе мы не преодолели бы путь. И чтобы обрести способность убивать, я согласился пройти через процедуру. Я попрощался с Богом и отвернул от него свое истинное лицо, чтобы не оскорбить его, когда буду нарушать писание. Я отказался от своей внутренней сущности.
– Каким же образом? – спросил Мендес.
Таул повернул голову и показал им шрамы от хирургического вмешательства, идущие вдоль основания лысого черепа.
– Старейшины запада сделали мне операцию. Они превратили меня в необожженного, чтобы дать мне способность делать то, что запрещено Богом.
Наступило долгое молчание.
– Ты воплощение кощунства, – сказал наконец Мендес.
Услышанное,
