Ведь никто не будет знать этого! Неужели, если порядочная женщина вам доверилась, вы позволите себе ее третировать. O, ciel!.. Нет, берите, берите… Ну, если так вам совестно взять, дайте мне расписку. Вы всегда так надоедливы с вашей щепетильностью…
Она нежно улыбнулась и поцеловала его в лоб.
– Противный… но милый… так берите же…
Она хотела сунуть их ему за борт сюртука, но он отстранился.
– В таком случае я так оставлю, – встала она и бросила их на письменный стол. Никто не будет знать! – повторила Нина Николаевна.
Он задумчиво глядел на нее и молчал.
– А теперь мне пора, – вынула она крошечные золотые часики, – меня ждут. Ах, как досадно, что всегда так мало мне приходится быть с вами вдвоем. До свидания, заезжайте ко мне скорее.
Он молча поцеловал ее руку, проводил до передней и медленной походкой возвратился в кабинет.
VII. Рассудил
Взгляд его упал на оставленные Ниной Николаевной на его письменном столе деньги.
– Черт знает, что за положение, – развел он руками. – Не брать – неловко и взять неловко, а необходимо нужно взять. Иначе, иначе дело дрянь. Или взять… Ужасно неприятно.
Он задумался.
– Эх! Все равно… Надо взять…
Он взял со стола деньги и вдруг весело засмеялся.
Мысль его перенеслась на Дюшар.
– Неугодно ли, какой экземпляр. Потеха, да и только, но как мне везет в нынешнем году. Черт знает, что такое. От женщин отбою нет. А ведь что во мне особенного?
Владимир Николаевич подошел к зеркалу и стал себя осматривать с головы до ног.
– Не знаю, право. Что их прельщает, – продолжал он далее свои соображения. – Ну, умен, талантлив, говорят. Собой я не особенно уж красив. Такой же, как и все, а ведь вот другим такого счастья нет. Как любить! Все для меня отдать готовы: и деньги, и души, – самодовольно продолжал он.
Он снова поглядел на себя в зеркало.
– Вероятно, во мне есть что-нибудь такое притягательное. Гм! Да! Осанка есть… Уверенность в себе и всегда веселый вид.
Приятные манеры
И всегда веселый взгляд.
Шико, шико, шико,
Это все мне говорят!
– запел Бежецкий и отошел от зеркала. – Однако шутки в сторону, – остановил он сам себя. – Чтобы я стал делать, если бы не Нинка. Положим, не совсем красиво деньги достала. Я даже не хотел брать – противно было, а потом подумал, во-первых, не я их у общества взял, а она; теперь, значит, они ее, что же брезговать: к ним ничего не пристало, деньги, как деньги, обыкновенные. А потом думаю, что все равно она промотает на украшение шалами своей гостиной, или на сладкие пироги и чаи для гостей, которые у ней по целым дням так с утра до вечера все чай и пьют, кто хочет приходи. Значит, все равно прахом пойдут, а меня они спасают от беды. Человека спасают, а не на прихоть идут. Все-таки для них благороднее.
Бежецкий захохотал и бережно положил деньги в карман.
– Так
