впрочем, тоже полностью устраивал, но тут уже мне не с чем было сравнивать. Да и не хотелось.
Я вышла из ванной комнаты, завернувшись в огромный банный халат, и заметила Мартина рядом с моим туалетным столиком.
– Тебе здесь подарок и записка от Рихтера, – сказал он, поворачиваясь. Внимательно окинул меня взглядом, особо уделив внимание оголенным ногам, а затем вздохнул, видимо, сожалея о том, что я сбежала от него утром в мастерскую.
– Да, пришло вчера вечером, – ответила неохотно.
– И не открыла? Все еще злишься на него?
– А ты хочешь сказать, что тебе понравилась его шутка в день нашей свадьбы? Глупая, ребяческая шутка! Вот как он может, обладая такой силой, использовать ее столь преступным образом?!
Я подхватила заранее приготовленную одежду и, зайдя за ширму, начала одеваться. Провоцировать мужа я любила, но ведь он потом опять будет жаловаться, что из-за меня не мог сконцентрироваться на работе.
– То, что погода испортилась именно из-за него, еще не доказано, – неожиданно миролюбиво сказал Мартин.
После того как мы поженились, на всех своих предполагаемых соперников за мое внимание менталист посматривал снисходительно. И ему бы радоваться моей размолвке с мастером, но он, наверное, из-за мужской солидарности решил встать на его сторону.
Но простить то, что к алтарю я шла в замызганном грязью платье и с встрепанной прической, было сложно. Когда покидала дом, был ясный летний день, а едва вышла из автомобиля у храма, с неба внезапно хлынул ливень, который промочил меня с головы до пят. Если бы не Джис, вовремя создавший над моей головой защитный барьер, мой наряд было бы уже не спасти. А все из-за обиды Рихтера на то, что ученица выходила замуж, не спросив его соизволения!
– Ну да, кто докажет его вину, если он единственный повелитель стихий в городе, – едко ответила я.
Мартин ничего не ответил, и только когда я вышла из-за ширмы, чтобы попросить его затянуть корсет, поняла причину. Он все еще разглядывал обитую серым шелком коробку, присланную Рихтером через полицейского курьера. Выражение лица было при этом озабоченно-хмурое. Кажется, я несколько переоценила его сдержанность в отношении других мужчин.
– Софи, ты не будешь против, если я взгляну, что Корбин тебе прислал? – спросил менталист, ловко зашнуровывая корсет.
– Конечно, – рассеянно сказала я. – У меня нет от тебя секретов, по крайней мере такого рода.
Тем более что мой запрет Мартин скорее всего так или иначе обошел бы.
Пока я искала в шкафу шляпку и шарфик в тон платью, мой муж увлеченно шуршал оберточной бумагой. Я не сразу заметила, что в спальне наступило зловещее затишье.
– Мартин? – я высунула голову из гардеробной.
– Знаешь, – мрачно сказал он, – возможно, ты была права и Рихтера стоило бы проучить.
– Что там такое в коробке?
Мартин поспешно закрыл ее, спрятав за спиной.
