прелестная молодая девушка… Рано или поздно ваша мать, вероятно, рассчитывает взять вас к себе…
– О, да, – отвечала Ирена, – она мне обещала это вчера…
– Вчера?
– Она приезжала ко мне и два дня провела со мною… Сегодня, прогуливаясь одна по тем местам, где мы ходили с нею, я встретила вас…
– И я имел несчастие испугать вас и счастье с вами познакомиться.
Он слегка улыбнулся и прибавил:
– И вы скоро к ней поедете?
– Через пять или шесть месяцев она за мной приедет, и мы больше не будем расставаться.
– Конечно! Вы уже в таком возрасте, когда пора вас вывозить в свет, и вместе с тем настолько хороши, что не можете остаться незамеченной.
Он посмотрел на нее нежным взглядом, проникавшим в сердце молодой девушки, которое усиленно билось.
Ее неопытность, ее неумение скрывать свои чувства давали ему возможность ясно видеть, какое впечатление произвел он на нее.
– Это будет, – продолжал он, – большой и благоприятной переменой в вашей жизни, потому что вы, несомненно, должны очень скучать в этой глуши.
– Ужасно! – с искренним порывом отвечала она.
– Я это понимаю! Жестоко держать так долго вдали от общества вас, больше всех способную привести это общество в восторг.
– Это также и большое лишение для моей матери, которая меня обожает настолько же, насколько я люблю ее. Мы обе страдаем от необходимости этой разлуки, к счастью, приходящей к концу.
– Сообщала вам Анжелика Сигизмундовна свои планы на ваш счет в той новой жизни, которую она вам готовит?
– Я знаю только, – отвечала Ирена дрожащим голосом, поднимая на него застенчивый взгляд, – что она заботится о моем счастии.
– Счастлив тот, кому она его поручит! – сказал он, смотря на нее взглядом, приводившим ее в смущение.
Она опустила глаза, между тем как он прибавил тихим, проникающим в душу голосом:
– А для девушки вашего возраста счастьем называется…
Он на секунду приостановился:
– Замужество!
– Ах, вы знаете! – пробормотала она, вздрогнув.
– Нет… я угадываю. Это весьма естественная забота всех матерей, и подобная мысль вам, кажется, приходится по вкусу, что также очень естественно.
Ирена сильно покраснела. Она не отвечала, но ее молчание было знаком согласия.
Князь Облонский, вероятно, узнал все то, что ему хотелось, так как переменил разговор.
– Мне показалось, что, когда я вам назвал мою фамилию, вы сделали вид, что она вам уже знакома. Я не ошибся?
– Действительно, я ее знала, – просто ответила она.
– И это ваша мать произносила ее при вас? – с необычайною живостью спросил он.
– Моя мать?.. Нет! Но я знаю Юлию…
– Мою дочь? – вскричал он с удивлением.
– Да, мы в одном с ней пансионе.
Он вдруг остановился.
