странах) предлагает решительно пересмотреть заложенные в основу зонирования принципы разделения. Производство становится все чище и все в большей степени основывается на знаниях, наша городская экономика решительно преобразуется в экономику услуг, а расизм и национальная рознь все убывают. Кроме того, концепция «смешанного назначения» становится все более распространенной и заметной. Все это свидетельствует о том, что городам пора радикально переосмыслить принцип зонирования – как способ усиления и упрочения этой полезной «перемешанности» разных видов использования городского пространства, а не простой их изоляции.
Огромные преобразования, привнесенные в индустриальный город, породили другой побочный эффект – резкий рост культуры реформ и консолидация научных дисциплин и инструментов современного городского планирования. Критики города располагались в диапазоне от таких революционеров, как Фридрих Энгельс, чье описание условий жизни рабочего класса в Манчестере остается непревзойденным,[11] до чувствительных архитекторов-наблюдателей, подобных Огастесу Пьюджину,[12] оплакивавшему исчезновение традиционного сельского пейзажа и связанных с ним социальных отношений – которые, впрочем, трудно назвать равноправными. В Соединенных Штатах урбанистическое реформатство расцвело в критических работах, выдержанных в лучших традициях «разгребания грязи». Например, «Как живут остальные»[13] Якоба Рииса, «Стыд городов» Линкольна Стивенса и множество других. Здесь же стоит упомянуть движение «народных домов», т. е. общественных центров, включавших в себя детские сады, художественные мастерские, библиотеки и т. д., инициированное Джейн Аддамс. Появлялись и множились общественные движения, призванные улучшать ситуацию в сфере здравоохранения и санитарии, в детских учреждениях, тюрьмах, домах бедняков, равно как и в условиях работы и ее оплаты – не говоря уж о борьбе за отмену рабства, женские права, права иммигрантов и за более справедливое распределение общественного богатства. Многое из того, за что тогда боролись, теперь стало частью ментального убранства Нью-Йорка.
Вся эта деятельность возникла не только из-за отчаянного положения, в котором пребывали жители городских трущоб, но благодаря глубокому терапевтическому импульсу, неукротимому желанию врачевать и улучшать, ставшему отличительной чертой политики современности. На волне рационализма Просвещения и его идей усовершенствования человеческой жизни, сыгравших такую важную роль в интеллектуальном образовании американских отцов-основателей, в стране развернулась дискуссия не просто об излечении болезней, но об излечении преступности, антисанитарии и разнообразных форм неподобающего поведения посредством создания благоприятствующей окружающей среды. Весь американский проект в целом можно рассматривать как инструмент, позволяющий ликвидировать или, по крайней мере, локализовать
Речь идет о работе Фридриха Энгельса «Положение рабочего класса в Англии» (1845).
Огастес Пьюджин (1812–1852) – британский архитектор и теоретик архитектуры, мастер неоготики, создатель часовой башни Вестминстерского дворца (Биг-Бена).
Устоявшееся русское название; более точно – «Как живет другая половина» («How the Other Half Lives»)
