А. Кусиков: «Никогда я не встречал человека, так любящего жизнь, по-звериному любящего, как Есенин. Ни у кого я не наблюдал такого страха перед смертью, как у него. Особенно в самые страшные годы Октября, когда повсюду смерть мельтешилась. Смерть. Он боялся быть случайно убитым, боялся умереть от тифа, от испанки, от голода… Боялся даже проходить мимо полуразрушенных (в то время частых) домов, чтоб кирпич не свалился ему на голову, чтоб качающаяся балка не сорвалась и не придавила его. Он ужасно боялся случая – Смерти».
Писатель и переводчик И. Эренбург: «И трудно себе представить человека более несчастного. Он нигде не находил себе места; тяготился любовью, подозревал в кознях друзей; был мнительным, неизменно считал, что скоро умрет».
Художник К. Соколов: «Его неоднократно надо было охранять от петли, тяготение к которой превратилось для Есенина в некую манию».
Все поэты и прозаики – люди тщеславные и самолюбивые. Не был исключением и Есенин.
Приятельница поэта А. Назарова: «У Есенина и самолюбие было больное, и тронуть его нельзя, и обижался он часто, когда никто и не думал его обидеть».
М. Мурашов: «Есенин зорко следил за журналами и газетами, каждую строчку о себе вырезал. Бюро вырезок присылало ему все рецензии на его стихи».
С. Виноградская: «Есенин, как всякий большой талантливый поэт, был горд, самолюбив. Есенин считал, что он “в России самый лучший поэт”, и требовал соответственного к себе отношения. В жизни же он иногда встречал к себе отношение не как “к самому лучшему поэту”, а как к скандалисту, хулигану. Некоторые действительно из-за его пивных скандалов не хотели видеть в нем талантливого поэта. Это его злило, задевало. И когда он лично сталкивался с такими людьми, то с какой-то злой, нехорошей насмешкой говорил: “Это я – Есенин! Знаете, есть такой поэт, пишет неплохие стихи”».
Голос Есенина можно услышать на сохранивших аудиозаписях, которые, увы, могут лишь в малой доле передать его манеру чтения, производившую на слушателей невероятное впечатление.
Издательский работник И. Евдокимов: «Самыми яркими впечатлениями от встречи с Есениным было чтение им стихов. Он тогда ни на кого не глядел, глаза устремлялись куда-то в сторону, свисала к груди голова, тряслись волосы непокорными вьюнами, а губы уставлялись детским капризным топничком. И как только раздавались первые строчки, будто запевал чуть неслаженный музыкальный инструмент, понемногу звуки вырастали, исчезала начальная хрипотца – и строфа за строфой лились жарко, хмельно, страстно… Я слушал лучших наших артистов, исполнявших стихи Есенина, но, конечно, никто из них не передавал даже примерно той внутренней и музыкальной силы, какая была в чтении самого поэта. Никто не умел извлекать из его стихов нужные интонации, никому так не пела та подспудная непередаваемая музыка, какую создавал Есенин, читая свои произведения. Чтец это был изумительный. И когда он читал, сразу понималось, что чтение для него самого есть внутреннее,
