почему – чтобы я его не выдала! Или боялся, что я вернусь домой с десятком гусей и жирным оленем. Вот он тогда почесал бы в затылке и подумал: «Черт, да эта девочка лучшая охотница во всем БиСи. Она в десять раз больше меня знает!»
Я уже одиннадцать дней одна-одинешенька в лесу и все еще жива. Выжила, и даже неплохо справляюсь. Вначале я была немного не в себе, понимаете, вроде как в шоке: человек, которого я называла папой, оказался… Крегаром Холлетом. Такие вещи даром не проходят – от них мозги затуманиваются. И не только мозги. Я сидела на ветке и вспоминала все хорошие дни с добрым Охотником, и плохие с Крегаром, наши охоты, мои порезы и царапины, которые он перевязывал, когда я была еще маленькой. Его смех. Все его уроки. Чему он учил меня в те дни, которые я не помню?
По щеке скатилась слеза. Я оплакивала разрушенную, разлетевшуюся на куски жизнь. Оплакивала Мисси и всех, кого зарезал Крегар. Я очень испугалась, когда увидела его в первый раз, и он за мной погнался. Однако тот страх быстро прошел. Мисси, другие женщины и еще ребенок – они боялись его до самой смерти. Каково это – знать, что ты сейчас умрешь от руки самого настоящего чудовища? Медведь мог убить меня, но не из злости. А такой человек, как Крегар, только ей и жил.
Я вытерла слезы и слезла с дерева, тихо и осторожно подошла к краю поляны. В лунном свете танцевали пылинки и мошкара. Маленькая частичка красоты в моем развалившемся на куски мире. Небо было чистым, значит, бури можно не бояться, хотя, судя по поваленным деревьям и разбитым стволам, они не обходили стороной эти места. Луна заливала вершину хребта серебряным светом. Там закончится Мусса, и начнется моя новая жизнь. Неважно, что я не ела несколько дней и давно ничего не пила; я просто хотела поскорее выбраться из этой долины.
На рассвете я поднялась на вершину хребта.
Передо мной раскинулся целый мир, мой новый мир. Земля была плоской и сухой – прерия, но совсем не такая, как я видела во время путешествия на юг. Трава здесь поднималась высоко и была не зеленой, как ей положено в это время года, а бурой. Такое случается в местах, пострадавших от Большой Глупости. Охотник говорил, что эти почвы бесплодны, потому что их отравил яд из бомб. Нет, они не были совсем мертвыми, однако ничего хорошего на них больше не росло. Я боялась, что дальше на севере я увижу лишь вот такие искалеченные земли. Большая Глупость превратила леса в пыль, а сердца выживших покрылись коркой льда. И больше всего от катастрофы пострадал Север.
Впереди протянулась гряда высоких скалистых гор, покрытых снегом. Мои настоящие мама и папа ждут меня за этими хребтами. Жизнь у них просто сказка – деньжат и копченого мяса завались.
Я быстро определила, где север, и заметила на фоне утреннего неба, освещенного восходящим солнцем, тонкую струйку дыма. Немного западнее, за морем бурой травы, рядом с небольшим сосновым леском, расположилась небольшая ферма. Я разглядела стадо коров в загоне, несколько лошадей и идущую вокруг дома веранду. Похоже, кто-то неплохо обосновался в здешних местах. Может, они поделятся
