сделал все, что от него требовалось, и агент удовлетворенно спрятал карту во внутренний карман пиджака.
– Теперь, когда все формальности улажены, пара слов о препаратах, – сказал он, аккуратно открывая кейс.
– В смысле, о наркотиках?
– О препаратах, мистер Такер, – осторожно поправил его Спин. – Мистер Ройсс рекомендовал давать ей комбинацию не ниже А2С2.
В кейсе с логотипом “Няня Момо” лежало два десятка ампул и столько же одноразовых шприцев.
– Этого вам хватит на первую тестовую неделю, – сказал Спин. – Если потребуется более высокая доза, наши агенты…
– Стоп, вы ничего не путаете? – вытаращив глаза, Такер рассматривал маркировку А2С2. – У нас уже есть одна девочка, она получает А5С4…
– Особое распоряжение служителя Ройсса, – спокойно повторил мужчина в очках. Беспокоится было не о чем: контракт уже был у него в кармане, все остальное – это не его проблемы.
– Она что, буйная? – нахмурился Такер. – Почему такие сильные нар… препараты?
– Не буйная, отнюдь. Просто невосприимчивая, – пояснил агент. – С нашими изделиями не бывает проблем.
– Ладно, – устало произнес полный мужчина, отмахнувшись от мысли, что ему только что впихнули сомнительный товар. – Когда я получу ее?
– Она уже здесь, мистер Такер, – улыбнулся Спин, кивком указав на небольшую капсулу, стоящую в дверях.
– Давайте ее сюда. Надеюсь, она такая же, как в анкете? Моя дочь обожает фиолетовый цвет.
– Она еще прекраснее, чем в анкете, – заверил агент, вводя код на дисплее капсулы.
Крышка приоткрылась с мягким шипением, обнаруживая внутри не что иное, как самую настоящую куклу.
Дизайнеры «Няни Момо» поработали на славу, облачив девушку в сияющее, в тон волосам, платье, а на голове сконструировав нечто, напоминающее гору взбитых сливок. Изысканный макияж, скрывающий следы почти что недельного заключения и допросов, коротко остриженные аккуратные ногти, а за правым ухом маленький штамп собственности корпорации. Сати Лаллеман была неузнаваемой.
Одаренность, попытка сбежать из комнаты для допросов, а затем бесконечное падение в черноту – это последнее, что она помнила о своей прошлой жизни. Однако, это было далеко не все. Там, за разбитым ею пуленепробиваемым стеклом, произошло еще кое-что, до смерти испугавшее теперь уже служителя Лидо Ройсса, а заодно и весь протекторий. Сати убила аниматуса. Задушила голыми руками. Потребовалась целая неделя «воспитательных разговоров» и манипуляций с ее сознанием, прежде чем Сати забыла о нечеловеческой силе, на которую была способна.
Держать ее в тюрьме до достижения шестнадцатилетия было опасно, поэтому Лидо, используя всю свою власть, настоял на том, чтобы Сати немедленно отдали в одну из семей с самой плохой репутацией. Он назвал это «программой перевоспитания».
Сиделки, получающие сильные наркотики, живут не больше двух-трех лет, и к моменту своей смерти
