еннадий Михайлович, – Тагир пытался избежать такой необходимости, но обижать добродушного человека с русской душой молодому черкесу не хотелось. – Ладно, в знак уважения к вам, Геннадий Михайлович…
– Да не бойся, до твоей квартиры как-то доползем, Тагир… Все равно выше этажом живешь. А сегодня – Новый год! Празднуем!
Депутаты вышли на балкон квартиры Геннадия Михайловича с видом на Мосфильмовскую улицу. Половина жильцов – «народных избранников» разъехалось по своим регионам, да за границу на новогодние каникулы. Только вот Тагиру Темиргоеву ехать домой было нельзя.
Когда-то мать его выставила за дверь из-за покойного зятя – сочинского адвоката Рашида Бибова. Однако домой ему все равно хотелось. Тагиру до смерти хотелось увидеть отца – Чиназа, сестру – Фатиму, любимую племянницу – Сати, и, конечно же, мать – Гупче.
В эту новогоднюю ночь ему хотелось обнять близкого друга – Заура Тлехаса, и хотя бы краем глаза посмотреть, как там поживает… Мерем. Мерем, которую он, по своей глупости, – упустил.
«Белла – хорошая жена, – пытался найти оправдания новоиспеченный депутат, – но она – не моя женщина. Даже не знаю, кого я больше мучаю: ее или себя?»
Вместо Мосфильмовской улицы и зданий европейских посольств, перед Тагиром промелькнули кадры ночного зимнего Майкопа. Он помнил свой город разным – и снежным, и теплым, как в майский вечер. Всяким… Никогда раньше он не думал, что окажется в такой ситуации, когда у него будет возможность сесть в самолет и ближайшим рейсом прилететь в краснодарский аэропорт, а там – на такси в Майкоп, но вот этих действий он осуществить не мог.
Кто его там ждал? Родители? Заур? Мерем, которая замужем? В Майкопе его, увы, не ждал никто.
– Ну, что? Выпьем за стабильность! Чтобы законы выполнялись и страна процветала…, – Геннадий Михайлович трясущимися руками осушил рюмку. Его взгляд немного помутнел, и депутат слегка покачнулся в сторону перил.
Тагир, испугавшись, взял Геннадия Михайловича за локоть, чтобы тот не выронил себя с четвертого этажа.
– Осторожно, Геннадий Михайлович! Вы же сейчас упадете!
– Не волнуйся, сынок, я держусь на своих двоих. Ты – давай, пей…
Тагир выпил залпом. Из-за отсутствия опыта, в глазах помутнело, а голова затрещала по швам.
«Это тебе не черкесский бахъсымэ, парень», – подумал Тагир, не ожидавший такой реакции от водки.
Через минуту стало хорошо. Даже очень хорошо, и Тагир почувствовал себя в другой реальности. Он посмотрел на свою жену, которая о чем-то мирно беседовала с супругой Геннадия Михайловича. Почему-то Тагиру показалось, что вместо Беллы, за столом с супругой его коллеги сидела Мерем…
– Мерем, Мерем…, – позвал он негромко, но тут Геннадий Михайлович его одернул неосторожно.
– Эй, сынок, ты, кажется, немного перепил, что перешел на свой родной язык. А это, надо сказать, первый признак, что больше пить нельзя! – депутат поднял к верху указательный палец. – Молодой еще, успеешь…. Где же мои сигареты?…
Пожилой депутат порылся в своих карманах.
– Ах, вот, нашел, – он прикурил от зажигалки. – Прости, забыл предложить тебе.
– Спасибо, – Тагир дрожащими руками взял одну сигарету из пачки.
– Я все хотел у тебя спросить, Тагир… Как так получилось, что, когда мы голосовали за бюджет на будущий год, твоему региону «урезали» в три раза финансирование? У вас что – больницы и школы закрываются? Или спонсоры щедрые нашлись?
Тагир мгновенно протрезвел.
– Как урезали?! Кто?!
– Ну, мы, депутаты… Вернее, комиссия профильная… Где ты был, малый?
– Я?… – растерялся Тагир. – Не знаю… Когда мы голосовали за бюджет? Я что-то не помню…
– Ну, в ноябре… Или тебя тогда еще не было?
– Похоже, что не было. Геннадий Михайлович, что теперь делать? Нам же не хватит таких денег! Можно ли что-то придумать?!
– Не знаю, – пожилой депутат посерьезнел. – Не знаю, президент подписал уже, год наступил… Скоро регионы начнут получать финансирование из федерального центра… Похоже, что ты упустил эту возможность, сынок…
Тагир отвернулся от коллеги и начал вглядываться в темноту. Только сейчас он заметил, что за посольствами, через дорогу располагались обычные многоэтажки. В отличие от их «депутатского корпуса», те жилые объекты никто не охранял. Получалось, что о них, депутатах, заботятся, а об обычных гражданах – нет.
«Этого не может быть! Не может быть! – повторял про себя молодой
