с крестиком на макушке, и, наклонившись надо мной, заботливо спросил что-то вроде: «Уз есмь здоровше же ныне санок?» – я не выдержал и заорал во второй раз. А затем потерял сознание.
Следующий раз я очнулся ночью. Еще не открыв глаза, я понял, что лежу все на той же жутко неудобной кровати, представлявшей собой примитивную деревянную раму, на которую было навалено несколько, чуть ли не семь штук (хотя точную цифру я установил много позже), пуховых перин. Так что у меня от совершенно идиотского положения тела жутко затекли руки и ноги, а также разболелась поясница. Рядом с кроватью на чем-то вроде табурета сидела и дремала какая-то бабка, одетая в глухое длинное платье и закутанная до бровей в платок, смутно напоминающий хиджаб. В комнате было сумрачно, но полностью захватить власть темнота не могла, поскольку в углу, под потолком, тускло горел примитивный масляный светильник.
Я осторожно огляделся. С прошлого пробуждения ничего не изменилось. Я задумался. Итак, вариант один – я брежу. Накурился травки, и все, что вокруг меня, это качественный и глубокий наркотический бред. Иного объяснения всему происходящему нет и быть не может. Все! Точка! Правда, я совсем не помнил, когда и с кем решил покурить травки. Последний раз я это делал в прошлом году в Копенгагене, в Христиании, куда я по приколу забурился аж на целую неделю. Классная неделя была, между прочим, но на большее меня не хватило. Совершенно травяное существование там. Не по мне… Да и трава эта тоже поднадоела. От нее после всего так во рту горчит и сушит… и никуда не хочется… Нет, я не исключал, что еще раз, как-нибудь, в будущем, мне опять ненадолго захочется чего-нибудь этакого, полной расслабухи, причудливых глюков и всего такого прочего, и я опять уеду в Копенгаген или в Амстердам покурить травки. О более тяжелых наркотиках и речи не шло. Я имею против них стойкое предубеждение. Но пока такого желания как-то не возникало. Так с чего бы это я? Непонятно… Но по большому счету это неважно. Потом вспомню. Когда выйду из глюка. А пока надо всего лишь немного подождать. Успокоенный этими мыслями, я повернулся на бок и уснул…
Пробуждение было гнусным. Несмотря на то что в комнате было светло – глюк никуда не исчез. Около кровати по-прежнему сидела какая-то старуха, одетая почти так же, как и та, что ночью, и вязала на спицах. То есть это я думаю, что она вязала, поскольку как на самом деле выглядит это занятие, я как-то не удосужился узнать. Не было ни случая, ни интереса. Я некоторое время лежал, разглядывая ее из-под полуопущенных век, а затем не выдержал и зевнул во весь рот. Старуха вздрогнула и, оторвавшись от вязания, уставилась на меня. Ну а я соответственно на нее.
– Поздорову ли, сарвич? – проскрипела она.
Или нечто очень похожее. Во всяком случае, я понял эту фразу как то, что она интересуется здоровьем, причем моим… Тут до меня дошло, что я понемногу начинаю врубаться в то, что говорят. И это снова крепко меня испугало. Я лихорадочно огляделся. Нет, это бред и только бред… А может, меня украли и сейчас держат под
