да слезу скупую смахнул, прижал внучонка к себе и так с минуту стоял. После же, на разговоры времени не теряя, огорошил счастливого выпускника дедушка:
– Соскучился я по тебе, внучок. Не мешало бы совсем потому нам с тобою хоть немного вместе побыть, да только в настоящий момент совсем иного жизнь требует. Отпуск твой отменяется, и завтра же, утром, отправляешься ты в южный гарнизон и там на бортового инженера стратегического корабля вывозиться будешь.
Лейтенант Гаврилов опешил. Всё что угодно готов он услышать был от старика, но только не это. «Уж не рехнулся ли грешным делом дедушка?» – подумал он и, скорчив мину недоуменную, с удивлением на генерала взглянул. А тот отвёл в сторону глаза и, не имея даже малейшего желания посвящать парня в смысл затеи своей, отрезал категорически:
– Так надо! И не удивляйся! Сам мне потом спасибо скажешь! Как-нибудь побольше твоего разумею и зла тебе не желаю совсем. Утром завтра попутную комиссию для тебя организую специально, чтобы «Антон» была причина послать. Вылет в 12.00, и точка.
Не стал с дедом спорить внучок и лишь головой покачал обескураженно, а в грустных глазах его в тот момент читалось легко: «Разве, дедушка, затем ты три звезды здоровенные на каждом погоне таскаешь, чтобы внук твой в Тьмутаракани какой-нибудь загнулся? Разве внука единственного в Москве служить оставить не можешь? Разве мало путёвых в столице должностей?» Да только дед молча проигнорировал во взгляде внука написанное и отрезал категорически:
– Всё! Отдыхать перед отправлением!
Покачал лейтенант Гаврилов головой, попрощался с дедом за руку и уже собрался было уходить, как спохватился тот:
– Господи! Да ты на моей машине поезжай! Сидоров! – крикнул он прапорщику-шофёру, в саду на топчане отдыхавшему. – Ну-ка отвези нашего офицера домой!
Сел в «Волгу» нехотя Володя, и повезла она, чёрная, его по улицам знакомым до боли, по площадям, огнями неоновыми сияющим, да мимо буйного круговорота жизни бушующей, которая вообще для столицы нашей Москвы характерна.
«Ёлки зелёные, – недовольно подумал лейтенант, – Для чего красоту покидать такую? Ради идеалов каких Москву на Тмутаракань менять?», – и заиграла злобушка в нём, здорово негодование закипело. Не хотела никак душа мириться с тем, что завтра в полдень унесёт самолёт его от волшебства этого во мрак непроглядный, и потому, когда проезжали мимо ресторана «Пекин», остановил машину лейтенант и, хлопнув дверью зло, прямым ходом в кабак направился.
В «Пекине» так нажрался Володя, что еле до такси дошёл и юркнул в него в тот самый момент, когда недремлющее око патруля на пьяного лейтенанта внимание обратило. Да поздно только. Полетела «Волга», людей коменданта столичного газами выхлопными одарив, да в бушующем огнями городе растворилась.
IV
Несмотря на то, что с похмелья голова как бубен трещала, встал Володя Гаврилов пораньше. Умылся и на молчаливый укор родителей отрапортовал
