в вокзальном туалете за пять граммов кокаина, что, ради бога, означает сожалеть в этом случае?
Мелани раскрыла рот, но я не дал ей сказать.
– Единственное, о чем действительно сожалеют Йолины биологические родители, – это то, что покупателем их грудничка оказался полицейский под прикрытием, который спас Йоле жизнь, а не дилер, снабдивший их дозой.
После такого всплеска я снова закашлялся. Мелани, готовясь возражать, уже мотала головой. Неужели я раньше действительно думал, что она адекватная? Я просто не узнавал социальную работницу.
– Так было раньше, – ответила она. – Согласно психиатрическому заключению, представленному нам профессором Ошацким, Ариэль и Детлеф Арним успешно прошли ресоциализацию и подали заявление на возвращение своего ребенка…
– Ресоциализацию? – взвизгнул я. – Ресоциализацию? Да ладно вам, Мелани. Сколько раз вы пытались организовать встречу Йолы с матерью, потому что руководитель вашей службы считает, что необходимо поддерживать контакты с биологической семьей? Пять раз? Шесть? И сколько было встреч? А, да что я говорю, сколько раз они хотя бы созванивались или списывались?
Я сделал паузу и сам ответил на свой риторический вопрос:
– Правильно, ни разу. Мы или не могли найти Ариэль Арним, потому что она нанялась проституткой в какой-то бордель и неделями не появлялась дома. Или же она приходила на встречу пьяной, и мы едва успевали отправить ее домой, чтобы Йола не видела ее в таком жалком состоянии. В последний раз на Рождество она, еле ворочая языком, наговорила дочери сообщение на автоответчик. А сейчас из тюрьмы выходит ублюдок отец, у которого десять лет назад, видимо, были связи в педофильных кругах, где он пытался обстряпать дело. И вы утверждаете, что оба прошли ресоциализацию? Вы, наверное, шутите.
В дверь позвонили.
– Минуточку, – сказал я, благодарный за возможность отвлечься и немного остыть. Еще одно замечание от Мелани – и я, наверное, вцепился бы ей в глотку.
В крайне возбужденном состоянии я прошел мимо мистера телохранителя и открыл входную дверь.
– Да?
Передо мной стоял Деннис Керн, двадцатичетырехлетний студент, который выглядел как пародия на ту молодежь, которая в центральных районах города проходила под названием «хипстеры». Светлые волосы до плеч, козлиная бородка, роговые очки, за какие в мое время в школе побили бы, и черные потертые джинсы, сужающиеся книзу и заправленные в высокие ботинки до лодыжек. Единственное, что не вязалось с его прикидом, – это уродливый семейный универсал, стоящий перед домом, но после аренды жилья в Груневальде начинающий юрист, видимо, уже не мог позволить себе покупку «мини».
Вообще-то я должен быть зол на Денниса, потому что полгода назад он прямо из-под носа увел у меня полуторакомнатную квартирку, которую я облюбовал и куда собирался переехать, чтобы избегать ссор и пререканий с Ким и все равно оставаться в том же доме (и рядом с Йолой). Правда, скоро стало понятно, что со студентом юридического
