ни один сотрудник не покинет театр, не пройдя мимо него или не позвонив в звонок, чтобы попросить его открыть один из главных входов. В последнем случае человека, покидающего театр, можно увидеть на экране с камеры видеонаблюдения. На стене за диваном целая батарея черно-белых снимков увековечила уважаемых художников сцены, которые на протяжении многих лет ходили по деревянному полу этого лучшего в стране театра. Они совсем не были похожи на реальных людей, которые, сняв костюмы, расходились по домам, чтобы вздорить с супругами и уплетать бутерброды с салями.
Зато на таковых вполне были похожи первые посетители, с шумом выскакивающие в стеклянные двери из фойе и устремлявшиеся дальше к железным воротам, крича через плечо охраннику: «Спасибо!» Они выглядели вполне обычно: высокие, низкие, пожилые, юные, в цветастых платках, в сандалиях и джинсовках. Вскоре за ними последовала следующая партия: одни – с только что вымытой головой и освобожденным от грима лицом, другие – с большими и маленькими футлярами с музыкальными инструментами, сумками, один вышел с букетом в целлофане в окружении смеющихся друзей. Йеппе подошел поближе к охраннику, чтобы иметь возможность лучше обозревать толпу. Он видел Кристофера только на фотографии дома у Эстер ди Лауренти и боялся его пропустить.
Спустя десять минут Кристофер появился в обществе нескольких оживленно беседующих людей. Он был с рюкзаком и крепко держался за лямки, как ребенок с тяжелой туристической поклажей. В разговоре он не участвовал. Поравнявшись с Йеппе, он кивком головы попрощался с коллегами, которые помахали ему и продолжили путь к выходу.
– Пойдемте, – предложил он. – Я живу вон там, на Фортунстреде, идемте ко мне.
Кристофер шел впереди, сутулый и тощий, по пешеходному переходу у «Магазана», Йеппе и Анетте покорно следовали за ним. Вообще-то такой поход за свидетелем в его собственное жилище совершенно не вписывался в протокол, но ведь он сам это предложил. На своей территории он скорее почувствует себя раскованно.
Центр старого города. Йеппе всегда казалась экзотикой жизнь в пределах центра. Куда эти люди ходили за покупками, когда им требовалось что-то кроме ароматических свечей и суши? Сам он вырос в Альбертслунде и думал, что его дом в Вальбю отмечает последнюю границу копенгагенского центра. Достаточно близко, чтобы за несколько минут добраться на велосипеде до Ратушной площади, достаточно далеко, чтобы можно было слушать пение птиц во дворе. Тереза как минимум раз в неделю досадовала по поводу географического положения их дома в течение всех прожитых там лет. Она скучала по магазинчикам и кафе, стремилась вернуться в старый Копенгаген своего детства. Йеппе трудно было понять, что сознание близости к фонтану «Журавли» может перевесить ночные крики, толпы туристов и запах мочи.
Сразу за церковью Св. Николая Кристофер свернул во двор и направился к невзрачным металлическим воротам в глубине. «Нам на самый верх». Он придержал дверь, подождав Йеппе, и начал подниматься по узкой крутой
