Джейн подхватила Левайна под руку и, улыбнувшись судье, увлекла врача в сторону. – Клод, мне нужен ваш совет. Только не смейтесь, я серьезно. У меня нарушился сон. Просыпаюсь среди ночи, всегда часов около трех, и – ни в одном глазу. Читаю Интернет – я там всегда нахожу что-то полезное, но не в моем случае…
– Сны видите? – спросил Левайн подчеркнуто серьезно.
– В первой половине ночи – нет. Только под утро.
– Тревожные сны, нехорошие?
– Когда как.
– Позвоните в мой офис, скажите, что я просил назначить вам встречу на этой неделе. Не забудьте упомянуть, что это мое распоряжение, иначе…
– Я знаю, что у вас запись чуть не на полгода вперед. Спасибо, Клод.
В бассейне, поставив бокалы с коктейлями на бортик, беззаботно беседовали гости.
– А я вам говорю, что Голливуд стал чрезвычайно газетным, – с жаром провозглашала брюнетка с длинными вьющимися волосами, которые она не стала прятать под купальную шапочку, – Эмилия Стоун, известная журналистка. – Возьмите главную премию «Оскара» этого года. Я не спорю – тема очень важная – о том, что священники совращают малолетних. И фильм талантливо сделан, и материал актуальный. Но это же тема для газетной статьи, а не для художественного кино.
– Я в ваше высокое искусство не хочу вмешиваться, – отозвался ее сосед, весь поросший черными волосами – и грудь, и живот, и спина… В этой густой шерсти живописно сверкали капли воды, а сам хозяин этого замечательного волосяного покрова, Хурам Хасане, владел сетью крупных супермаркетов «Тройс». Черты лица у Хурама были крупные и асимметричные. На левой щеке – шрам. Непривлекательная внешность… Хурам это знал и глядел на гладкие загорелые тела присутствующих мужчин с некоторым оттенком превосходства. Впрочем, словесно это, конечно же, никак не выражалось. Напротив, Хасане был человеком широкообразованным, начитанным и светским. И обожал играть, особенно с незнакомыми собеседниками, на контрасте своей интеллигентно-изысканной речи с несколько киношно-мафиозной внешностью. – Надо ли напоминать вам, милая леди, – продолжал Хасане, – что для искусства нет ничего запретного. Весь вопрос в том, насколько то, что вам показывают, действительно искусство, вот в чем дело. Разве не так, Джордж?
– Согласен! – отозвался человек с жестким ежиком серых волос. – Ничего запретного для искусства быть не может. Вот смотрите: сейчас вся публика в восторге от фильма «Выживший» с Ди Каприо в главной роли. И от самого Ди Каприо, в частности. Ну, я вам не стану произносить жалких слов о таланте вообще и о том, что Ди Каприо – талантлив. Но вот смотрел я этот фильм. Внимательно. Без предубеждения. И вот – не вижу я этого героя. Не настоящий человек там мучается, и страдает, и утопает, и воскресает, а актер Ди Каприо. Я должен видеть, как отчаявшийся человек ночует, чтобы не замерзнуть, в брюхе лошади… А я вижу, что это небритый и немытый, а может быть, специально вымазанный грязью актер все это проделывает. И я ему не верю.
– Но
