на день рождения.
– На счет дня рождения будет отдельный разговор, а насчет работы давай договоримся так: ты будешь работать, только при условии, что тебе это будет в радость.
– Конечно в радость, конечно!
– Если будешь уставать или плохо себя чувствовать, сразу же скажешь мне об этом. Обещаешь?
– Я сильная, Димка, ты просто не знаешь. Пойду Регинке позвоню, обрадую новостью. Она с ума сойдет! Мы ведь даже не надеялись, что ты согласишься! – Агата вскакивает, но Дима удерживает ее за руку и возвращает на место. Агата прекращает суетиться, спокойно обвивает шею Диму руками, и глубоко вдыхает его запах. Как же ей хочется сказать: «Любимый! Единственный мой! Родной!», но в горле как всегда комок. Услышать нежности от Агаты практически невозможно. Вот Дима, напротив, часами может говорить ей ласковые слова. Агате же кажется, несмотря на то, что любовь переполняет каждую ее клетку, говорить об этом вслух, пусть даже такому близкому человеку как Дима, бессмысленно и странно. Она думает, что чувства, становящиеся словами, проходят некий фильтр и утрачивают всю свою глубину и вложенный в них смысл, и уверена, что любовь невозможно высказать словами, так как любовь важнее слов… И все-таки Агата решается:
«Я безумно люблю тебя, Димка», – слышит она собственные мысли и уже собирается озвучить их, глядя Диме в глаза, как вдруг раздается свист чайника на плите.
Момент упущен.
– Будешь пить чай? – спрашивает Агата с унылым вздохом, опустив ресницы, и тут происходит невероятное. Не говоря ни слова, Дима проводит пальцами по лицу Агаты. Он любовно и нежно оглядывает ее, словно видит впервые. Сердце Агаты замирает от такого взгляда, и вдруг она понимает, что Дима прочел ее мысли.
– Я знаю… – шепчет Дима в ответ, и его лоб упирается в лоб Агаты. – Я и сам безумно люблю тебя, малыш…
Глава 21
Обычный утренний распорядок: подъем ровно в шесть утра, зарядка, душ, и быстрые сборы.
В шесть сорок пять, чмокнув спящего Диму в щеку, Агата на цыпочках выходит из дома и бойким шагом направляется к метро.
В час пик метро столицы походит на заколдованный муравейник, наполненный сонными, замученными болезнями и проблемами, существами, которые движутся (на работу, с работы) лишь по той причине, что когда-то появились на свет, их жизнь попросту движется по инерции. На их лицах написано многое и разное, но обязательно это «многое и разное» прикрыто масками равнодушия, иронии, презрения, разочарования, вечной усталости или недовольства – словно все, как один, сговорились: маска – это наилучшая защита от всех бед.
В поезде Агата принимается потихоньку «снимать» эти маски с людей, разглядывая их лица и начинает мысленно писать все новые и новые портреты, переводя взгляд от одного, к другому, к третьему… думая при этом: «Я не скисну, как все вы. Жизнь никогда не покажется мне утомительной и бессмысленной, потому что я чувствую в себе нечто особенное, и клянусь, я дам выход всему тому, что переполняет меня, положу
