после работы. Вискарика навернули. Ты приходи, плеснём и тебе. Зараз настроение поднимешь и перестанешь быть такой сукой, – в трубке раздался гомерический смех и, если бы только Юры, смеялся с громкостью пожарной сирены и его коллега.
Ладно, приду, посижу с вами недолго и поедем на такси, – недовольно буркнула Люсьена. И кинула пачку котлет-полуфабрикатов в корзину.
Машина ждала её недалеко от этого пятачка, где работала и покупала еду Люда. Она погрузила сумку и прыгнула за руль, предварительно, переодев легкие чешки. Машина старая, отечественная, внутри чисто, никаких лишних вещей и даже подушечка под спину на заднем сидении имеется. Видно, что машина женская. Она в самом деле была женская, женская даже в содержании и уходе. Ведь свою машину Люда мыла сама. Муж запрещал ей тратить много денег на мойку, поэтому пользовалась она самообслуживанием. Намывала машину из шланга в своих сапожках из тонкой итальянской кожи. К слову, даже там возможности найти достойного мужчину не было совершенно никакой. Возможно, Люда выглядела всегда очень замученной, печать жертвенности во имя любви уже исказила её лицо и цвет его, испорченный сигаретами и долгими ночами в слезах в обнимку с подушкой, уже был ближе к серой гамме. Возможно, Люда сама не замечала знаки внимания, не желая видеть то, чего жутко боялась. Да и зачем ей кто-то? Юра неидеален. Да, пьет. Да, кодируют они его раз в три месяца. Да, побивает. «Ну а что, редкое ли это явление», – частенько вопрошает про себя Люся. «Да и кому я еще нужна. Тряпка и уродка», – подумала она словами мужа.
Вот и подъезд. Тут находится её личная однокомнатная квартирка с первоклассным ремонтом, которую она получила, разменяв старую большую просторную трешку с бывшим мужем, который, напившись в очередной раз до чертиков, чуть не задушил её в припадке ревности. Теперь уже нет его. «Спился алкаш, замерз на крыльце», – припомнила она события недавнего прошлого, пока поднималась на седьмой этаж. – «Так ему и надо». Предыдущий муж Люды пил похлеще нынешнего, поэтому Юрий, по ее меркам, был просто мужчиной, выпивающем по праздникам. Но пить ему, как говорится, было совсем нельзя.
– Оо, гляньте, пришла, мамзель. Ну прошу к нашему шалашу, – красное разлюбезное лицо подплыло ко входу. – Ну ты долго, стакан тебя ждет. Присядь к нам. Юрий пригласил её к импровизированному столу, на котором стояла почти пустая бутылка Red Label, заботливо нарезан пармезан, пару кусочков докторской колбаски скромно уютились на блюдце. Люда прошла в кухню, поставила пакет с продуктами, осмотрелась. За столом сидел мужчина лет 55, с лысиной в центре головы и буйной растительностью по бокам. Глаз мутный. Совершенно точно, человек устал, и уж совсем ясно, наученный горьким опытом долгого брака, опасался неминуемого бабского протеста на несанкционированную посиделку. Хоть даже и с коллегой. Хоть и с почти рабочими беседами, многочисленными идеями по переустройству государства и системы, где служили свою службу бравые мужи государства
