ради праздника в темные костюмы, негромко переговаривались. Жених – молодой, двадцатилетний парень, статный, ладный, широкоплечий – обликом напоминал воина-черкеса со старинной чеканки. Во всей его фигуре, в поджаром теле чувствовалась спокойная величественная сила. Улыбка, чуть надменная, редко трогала его губы. Темные глаза смотрели цепко и пристально. Парень, несмотря на молодость, ничем не выдавал волнения, которое, казалось бы, должен был испытывать перед предстоящей свадьбой.
Рядом с женихом стояли братья невесты – Омар и Али. Из-за длинных бород оба казались старше своих лет, но, приглядевшись, можно было отметить, что лица у обоих гладкие, еще не тронутые морщинами. Омар держался к жениху поближе, что-то говорил ему, посмеиваясь, хлопал по плечу. Оно и понятно – друзья, однокурсники. Гости перешептывались, обсуждая, что как раз Омар и познакомил Тимура со своей сестрой, пригласив того на каникулы в отчий дом, в кишлак, расположенный в горах в ста километрах от Душанбе.
И вот наконец появилась семья невесты. Отец, Маджуд, человек с суровым, словно грубо высеченным из камня, обточенным горными ветрами лицом, с начинающей седеть бородой и темными, кипящими смолой глазами. Его двоюродный брат Хайдар был невысок, коренаст и улыбчив.
Чуть поодаль держались мать невесты Шарифа – еще не старая, но уже согнутая грузом прожитых лет, и новая супруга Хайдара, которую он представил родне только пару дней назад, приехав из Душанбе на свадьбу племянника. Эта женщина, кажется, робела, впервые оказавшись среди родственников мужа. Старалась держаться незаметно, все больше куталась в платок, застенчиво пряча лицо.
– Красавица, – по-таджикски пояснил Хайдар, знакомя новую жену с семьей. – Но немая с рождения… – добавил он с сожалением.
– Это, брат, скорее достоинство, чем недостаток, – рассмеялся Маджуд. – Где ты ее нашел?
– Под Эсокуле, Лайло дикая совсем, в город попала впервые лишь со мной, шарахается от всего. Вы уж ее простите.
– Что ты, брат. Лайло нам с Шарифой теперь сестра, – заверил Маджуд.
Однако немая, несмотря на то что родственники мужа встретили ее радушно, все продолжала дичиться, сторониться всех и не открывала лица даже на женской половине дома.
Наконец появилась сама невеста, Фатима, – в новом светлом вышитом платье и закрывающей лицо полупрозрачной фате.
Жених лишь искоса глянул на нее, на красивом лице его не отразилось никаких эмоций. Лишь по дрогнувшему уголку рта можно было догадаться, что он взволнован встречей со своей возлюбленной.
Мужчины вошли в мечеть. Женщины же остались во дворе и приникли к окнам, чтобы посмотреть на церемонию. Совершили намаз, а потом Устаз Исмаил Газневи, плотный улыбающийся человек в застиранной добела аккуратной галабии и широких светлых брюках, пригласил троих – отца невесты Маджуда, жениха и его свидетеля Омара – подойти и стать рядом с ним, впереди всех. Высоким, чуть хрипловатым голосом он неторопливо начал читать суру Ан-Ниса:
