Она ощупала наручники, все еще надеясь, что они не настоящие, а игрушечные или такие, которые продаются в магазинах для взрослых – о таких ей рассказывала подруга Лори. По словам Лори, ее бойфренд предлагал поиграть с ними, но она наотрез отказалась.
Никакой кнопки, отпирающей наручники, она не нашла; браслет плотно сидел на запястье. Наручники невозможно отпереть без ключа. Можно попробовать взломать замок, но для этого надо найти шпильку, булавку или что-то подходящее. Нужно поискать…
Кого она обманывает? Она понятия не имеет, как взламывать замки.
Эмори прекрасно знала о существовании Убийцы четырех обезьян. О нем знали все жители Чикаго, а возможно, и весь мир. Известно было не только то, что в городе орудует серийный убийца. Все с ужасом говорили о том, как он мучает похищенных девушек, прежде чем убить их: отрезает части тела и посылает родственникам. Сначала ухо, потом…
Свободная рука Эмори непроизвольно метнулась к глазам. Хотя ее окружал сплошной мрак, все же она различала очертания предметов; он пока не тронул ее глаза.
Пока… Может быть, он до них доберется, когда возвратится сюда.
Сердце у нее забилось чаще.
Сколько осталось времени до того, как…
Нет, нельзя о таком думать. Нельзя, и все.
Нельзя думать о том, что кто-то вырежет ей глаза, пока она еще жива.
«И язык тоже, дорогуша. Не забывай про язык. После уха и глаз он вырезает язык и посылает обрубок мамочке и папочке. Незадолго до того, как…»
Голос у нее в голове казался странно знакомым.
«Ты не помнишь меня, милая?»
Она кое-что сообразила – и сразу же почувствовала, как изнутри поднимается гнев.
– Ты не моя мама! – сквозь зубы процедила Эмори. – Моя мама умерла!
Боже! Она сходит с ума. Разговаривает сама с собой. Может, это от укола? Что он ей вколол? Неужели у нее галлюцинации? Или она просто спит и видит страшный сон, побочное действие. А потом она…
«Милая, все неприятные последствия ты сможешь обдумать потом, когда у тебя будет больше времени. А сейчас постарайся придумать, как отсюда выбраться. До того как он вернется. Ты не согласна?»
Эмори поймала себя на том, что кивает.
«Я желаю тебе только самого лучшего».
– Перестань!
«Обдумаешь потом, когда ты будешь в безопасности. А до тех пор… Эм, сейчас все плохо. Я не могу написать тебе записку и вытащить тебя отсюда. Это гораздо хуже, чем директор школы».
– Замолчи!
Тишина.
Единственными звуками были ее собственное дыхание, пульсация крови в здоровом ухе – и саднящая боль под повязкой.
«На том месте, где было твое ухо, дорогуша».
– Пожалуйста, не надо! Прошу тебя, замолчи!
«Лучше тебе уже сейчас принять то, что случилось. Прими и иди дальше».
Эмори спустила ноги со своей импровизированной лежанки. Колесики заскрипели, и каталка поехала к стене; ударившись
