мира, и каждая использует прямой доступ к психике. Это искусство, когда слово попадает в сердце, минуя критику сознания.
Как поясняет святитель Иоанн Златоуст, «Господь говорил притчами для того, чтобы сделать Свое слово более выразительным, глубже запечатлеть его в памяти слушающих и самые дела представить глазам».
Один европейский проповедник в начале XX века служил в Африке. Он много рассказывал местным жителям о том, что Евангелие способно полностью изменить жизнь человека, потому что в нем сокрыта великая сила, и кто-то задал ему вопрос:
– Если Евангелие действительно имеет такую силу, то почему же у вас в Европе творится столько зла?
На что проповедник ответил:
– Евангелие – как мыло. У вас может быть мыло в доме, вы можете заставить весь дом коробками с мылом, однако это не сделает вас чистым. Чтобы стать чистым, нужно взять мыло, залезть в воду и намыливаться, мыться, намыливаться и снова мыться до тех пор, пока не отмоетесь. Так и Евангелие нужно взять в руки, погрузиться в молитву и читать, читать, читать, пока оно не утвердит вас в истине. Евангелие имеет силу, но каждый решает сам – очищаться ему или жить грязным.
В основе притчи лежит аналогия, устанавливающая связи между различными сферами, создающая возможность найти общее между двумя реальностями: материальной и этической. Связь представлена не в виде книжной истины, она жизненна, близка, переплетена с реальностью. Притча универсальна для всех и сохраняет ценность даже спустя столетия. Человек слушает историю, одобряет ее смысл, а потом вдруг осознает, что в ней говорится о нем, рассказ касается его самого.
Притчи – это «рассказы, освежающие разум и удаляющие из сердца горе и печаль. Притчи служат утешением для страждущих, бальзамом для людей с разбитым сердцем, путеводителем для любящих наставления и лучшим другом для ценителей смешного» (Абуль-Фарадж). Они помогают найти то, что вы даже не рассчитывали.
Когда Б. Франклин был членом законодательного органа штата Пенсильвания, его беспокоила враждебность коллеги. «Я… хотел завоевать его расположение, оказывая ему рабское уважение, но через некоторое время воспользовался другим способом. Зная, что у него в библиотеке есть очень редкая и интересная книга, я написал ему записку, выразив желание посмотреть эту книгу и попросив его сделать мне одолжение и дать мне ее на несколько дней. Он тут же ее мне прислал, и я вернул ее через неделю, выразив в записке свою признательность. Когда мы в следующий раз встретились в палате представителей, он стал разговаривать со мной (чего он раньше не делал) и вел себя крайне любезно; и впоследствии он всегда высказывал готовность оказать мне помощь, так что мы стали большими друзьями, и наша дружба продолжалась до самой его смерти».
Бенджамин Франклин ушел от позиции лести и показного уважения – видимо, она была ему неприятна – и смог проявить умение уважать себя и другого человека. Он открыл в себе внутреннее понимание того,
