Ну и масла всякие, они тоже нужны.
– И как?
Про немецкий синтетический бензин я слыхал и читал – немцы в войну вроде не жаловались на него. Разве что дороговат он выходил, если мне память не изменяет. Но может и изменять, не уверен.
– Да нормально, видишь – бегает. – Он в очередной раз постучал по рулю, как делал каждый раз, когда заговаривал про свой «опель». – Моя «минерва», что в той жизни осталась, от такого бы масла с бензином загнулась, а «опелек» этот жрет и радуется.
– Че за «минерва»? – удивился я.
– Внедорожник японский. У вас таких не было? – даже не удивился он.
– Не было.
– Значит, че-то другое было, – заключил он с уклоном в некую философичность.
– Ага, наверняка, – поддержал я его логичный вывод.
Вскоре машина выбралась на старую и здорово разрушенную асфальтовую дорогу, на которой трясти стало даже хуже, да и кузов загромыхал еще громче. Стало шумно, разговор увял.
Первое доказательство того, что Федя не псих и надо мной не издевается, пришло, когда из-за поворота дороги показалось поле, тянущееся к большому городу, а затем мы проехали мимо потрескавшегося бетонного указателя с каким-то барельефом, изображающим шахтеров и металлургов в трудовом порыве, и с надписью под ними: «Углегорск. Город трудового подвига».
Город явно был немаленьким. Если бы у нас такой был, я бы о нем слышал так или иначе. Виднелись трубы заводов, тянулась серой лентой река, теряющаяся между домами. За рекой виднелись холмы, чуть дальше превращающиеся почти что в горы. Если приглядеться, там можно было увидеть какие-то металлические конструкции, экскаваторы, еще что-то. Все тоже с виду заброшенное, но явно указывавшее, что тут есть что добывать.
– Углем город жил? – уточнил я.
– Углем и сталью, тут железа полно. Но мы только уголь добываем.
– А чего так? – удивился я.
– Металлолома выше головы, на веки вечные хватит, – объяснил он. – Но металлургический частично работает. Раньше он тут огромный был, а у нас – так, фурычит помаленьку. Чуть-чуть тот же металлолом плавят, чуть-чуть катают, чуть-чуть льют и чуть-чуть слесарят даже прямо там. Железную дорогу вот строят, до Карьерного уже дотянули, «овечка» ходит. Электростанция есть, – правда, она только на завод работает и еще на пару мест.
Поймал себя на ощущении, что смотрю телевизор. Репортаж с мест, о проблемах промышленного региона. Осознать тот факт, что я сам сижу в этом репортаже, пока не получалось. Было абсолютное ощущение нереальности всего происходящего вокруг.
Чем ближе к городу, тем все более мрачное впечатление он создавал. Он был заброшен, и это уже бросалось в глаза. Даже пять лет без людей не проходят бесследно для места, где люди должны быть. Это как покинутый дом вдруг начинает разрушаться удивительно быстро. Пока люди живут – ничего с ним не делается, а как покинут – и сразу трещины, запах затхлого, что-то ломается… Странно, но правда.
Да и с того момента, как люди исчезли, прошло уже не пять лет, как я понимаю.
