Добежал до калитки Васеньиной – не заперто. На собаку цыц! И в дом, дверь рванул, нежданным-то гостем. Стал на пороге, запыхался, дышит. А Васенья и впрямь чай пьет. Мать ее – толстая, большая, сидит себе бочонком, пирог с клюквой надкусила, да так и застыла с куском в зубах.
Молчит Фаддейка. И Васенья с матерью молчат, смотрят.
Солнышко последнее по самоварному боку – пых. Еще горит бабье лето, еще тепло, жарко, но вот-вот потухнет, обернется угольком, пеплом, ничем. Опоздавший лист коричневой бабочкой прошуршал за окном, и ветер унес его дальше в осень…
Хватил Фаддейка картуз о колено:
– А замуж за меня пойдешь?
Мать Васеньина пирогом поперхнулась, тут же запить хотела – обожглась, руками машет. А Васенья спокойно ответствует:
– Кто же так сватат? По девке хоть бы подарок принес.
Тут мать отошла маленько, на дочку зашикала:
– Помолци! Цяй не молоденька. Ишь, порядок завела – женихов отваживать.
– Это ли мне женихи? Это так, женишонки да женишишки.
– Дура ты. Много свататся, да одному достанешься.
Васенья чуть на лавке подвинулась:
– Садися. Цяю с нами попьешь.
Мать как зашипит:
– Придумала невеста цяевницять! Уж где сватано, там и пропито. Ну-ка, водки Фаддейке налей да сама поднеси.
А Васенья ну капризничать:
– За мной мамка швейну машинку дает. На тако богатство не то рыбацкий сын – любой позарится.
Злость Фаддейку взяла. Чует, понесло. Хмельной что кривой; рот нараспашку, язык на плечо:
– Врешь ты все, Васенья, про машинку-то!
Опешила Васенья:
– Это я? Это цё вру-то? – И уже руки в боки.
– А вот нет у тебя машинки! Не верю!
– Как это не веришь? Я сцяс по кумполу тресну, так сразу поверишь!
– А все равно не поверю! Нетути!
Васенья чуть не ревет:
– Мамка! Фаддейка-то пьяный!
А мамка серьезно:
– Пьяный не больной, проспится, так пригодится. А жениться тоже не лапоть надеть. Машинку-то покажи, дура, а то и впрямь не поверит, сбежит.
Призадумалась Васенья, а ведь верно!
– Ну, пойдем, покажу.
Завела Фаддейку в материну, самую дальнюю комнату, тряпицу цветную с сундука сдернула: андель-андель, стоит себе машинка. Германская, новенькая. Блестит. Только на машинку эту Фаддейка едва посмотрел. Оглянулся быстро – хмель хмелем не выбьешь – Васенью крепко за плечи схватил, к себе притянул, расцеловать хотел крепко девку, а она вырвалась да по морде ему, по морде! Видали таких: не кормил, не поил, а целоваться лезет! Раскричалась. Мать на крик бежать, да по дороге ведро ногой задела, упала – вопит. Ну, пока шум, Фаддейка, себе не вольный, машинку-то на плечо и прочь из избы. Мать пуще вопит, и Васенья в визг, выскочила за Фаддейкой, на всю улицу голосит, в юбках путается. Да куда ей за Фаддейкой угнаться! Он с машинкой на плече через все Койкинцы – к озеру. Собаки за ним увязались, ажно пыль столбом, лают…
