заговаривай зубы, заговаривай, змей!
– А я понимаю одно: я имею свою пользу и должен дать пользу другим… Так?
– Уж ты дашь, что говорить… Даже вот как дашь… Не обрадуешься твоей-то пользе.
– Все зависит от того, как смотреть на вещи.
Хитрый немец проник даже к попу Макару. Едва ли он сам знал, зачем есть поп Макар, но и он тоже ест свой кусочек хлеба с маслом и может пригодиться. Поп Макар был очень недоверчивый человек и отнесся к немцу почти враждебно.
– Во-первых, я живу здесь уже двадцать лет и никого не касаюсь, – объяснил он откровенно, – и во-вторых, я ничего не понимаю.
– Да ведь мне, батюшка, ничего от вас и не нужно, – объяснил Штофф, не сморгнув глазом. – Престо, счел долгом познакомиться с вами, так как будем жить в соседях.
– Оно, конечно, милостивый государь… Коль скоро человек отметает от себя всяческую суету, потолику он принадлежит самому себе, во-первых, а во-вторых…
– Послушайте, батюшка, вы ведете громадное хозяйство, у вас накопляется одной ржи до пяти тысяч пудов, я говорю примерно. Вам приходится хлопотать с ее продажей, а тут я приеду, и мы покончим без всяких хлопот. Это я говорю к примеру.
– Позвольте, во-первых, какая ваша будет цена, милостивый государь?
– На одну восьмую копейки с пуда больше, чем на рынке… Это… это составит за пять тысяч пудов ровно шесть рублей двадцать пять копеек. Кажется, я выражаюсь ясно? Ведь деньги не валяются на дороге?
Штофф попал в самое больное место скуповатого деревенского батюшки. Он жил бездетным, вдвоем с женой, и всю любовь сосредоточил на скромном стяжании, – его интересовали не столько сами по себе деньги, а главным образом процесс их приобретения, как своего рода спорт.
II
Старшему сыну Серафимы было уже четыре года, его звали Сережей. За ним следовали еще две девочки-погодки, то есть родившиеся через год одна после другой. Старшую звали Милочкой, младшую Катей. Как Серафима ни любила мужа, но трехлетняя, почти без перерыва, беременность возмутила и ее.
– Я хочу и сама пожить, – заявила она с наивностью намучившегося человека. – Будет с нас детей.
– И я то же думаю, – соглашался Галактион.
Тот красивый подъем всех сил, который Серафима переживала сейчас после замужества, давно миновал, сменившись нормальным существованием. Первые радости материнства тоже прошли, и Серафима иногда испытывала приступы беспричинной скуки. Пять лет выжили в деревне. Довольно. Особенно сильно повлияла на Серафиму поездка в Заполье на свадьбу Харитины. В городе все жили и веселились, а в деревне только со скуки пропадай.
– Переедем в город, – все чаще и чаще повторяла Серафима мужу, – а то совсем деревенские мужики будем.
Эти слова каждый раз волновали Галактиона. Деревня тоже давно надоела ему, да и делать здесь было нечего, – и без него отец с Емельяном управятся. Собственно удерживало Галактиона последнее предприятие: он хотел
