Население снова начало роптать. Однако когда королевский совет попытался мягко указать на это Абдельмаджиду, тот закатил грандиозный скандал. «Надо лучше работать и больше зарабатывать! – побагровев, орал он на притихших и сгорбившихся старцев, многие из которых годились ему в деды. – Бюджет и экономика – ваша епархия, и меня не интересует, где вы возьмете деньги! А если вы не способны делать даже такой малости, как приносить деньги в казну, я охотно подыщу вам замену!»
Пару лет дела королевства плавно катились под гору – очень плавно, практически незаметно для глаза. Невозможно быстро угробить хорошо налаженное дело, невозможно мгновенно разорить планету, десятилетиями купавшуюся в шальных деньгах. Королевский совет поддерживал экономику на должном уровне умелыми финансовыми вливаниями и все более либеральными законами. Вероятно, такое балансирование на склоне холма могло бы продолжаться достаточно долго, однако в почувствовавшем вкус большой власти Абдельмаджиде внезапно проснулся великий экономист. Он вдруг начал принимать активное участие в проектах государственного масштаба, выносить судьбоносные решения и одним росчерком пера опровергать тщательные расчеты целых научно-исследовательских институтов, причиняя экономике непоправимый вред. Самой вопиющей стала история о том, как монарх распорядился наладить в сердце джунглей добычу солиума. Буровые платформы были сброшены с грузовых глидеров без какой-либо подготовки и разведки местности, многие бригады утонули в болотах и стали добычей диких зверей. Героическими усилиями рабочим все-таки удалось добыть первую партию редкоземельного металла, однако внезапно выяснилось, что вывозить его не на чем – не готовы ни подъездные пути, ни инфраструктура, ни специальные помещения с особыми условиями для хранения активных материалов. В итоге добытый солиум, который складировали прямо на открытом воздухе под навесами, достиг критической массы и аннигилировал, уничтожив несколько десятков гектаров джунглей и всю обогатительную команду вместе со спецтехникой.
Абдунасер Шариф молча шагал по анфиладам и бесчисленным коридорам королевского дворца, сдержанно кивая в ответ на почтительные приветствия сотрудников аппарата королевского совета, попадающихся навстречу. Внутри у него клокотала ярость, усиливавшаяся с каждым шагом. И вот перед этим ничтожеством, возомнившим себя владыкой, перед этим прелюбодеем и недостойным пьяницей, развалившим мощную экономику, ему, главе одного из самых знатных и древних родов державы, предстоит сейчас держать отчет, да еще и униженно кланяться в ответ на очередную порцию откровенного хамства. Шариф опасался, что в какой-то момент во время заседания ему не удастся справиться с собственным лицом. А король всегда очень зорко подмечал неудовольствие на лицах своих министров и очень жестоко карал за это.
Однако самодурство и некомпетентность Абдельмаджида были не единственными причинами
