на отгонные пастбища, эдемские луга, а лучше всего – на Елисейские поля. «Следующая станция – площадь Согласия!»
Там я избавлюсь от Истопника. Там Истопники не живут. Они наше порождение: от мартовских гроз, от больного пьянства, тяжелой злобы всех на всех.
Поехали, умчимся отсюда. Сунул руку в карман реглана, а ключей-то нет. В дубленке они лежали. Истопник унес.
Украли у табунщика кнут.
Пойдем пешком. До Елисейских полей не дойти. Пойду в гостиницу «Советская».
У меня там, за порогом, топор на всю эту нечисть припрятан.
Два квартала до метро и там – одну станцию. Нет, не поеду в метро. Ненавижу. Все эти подземные переходы, тоннели, лестницы – тусклый кишечник города, по которому гоняют плохо переваренных смердящих обывателей.
Да здравствует разумная система персональных машин для начальства, она обеспечивает «леваком» каждого приличного горожанина! За бумажную денежку. Это и есть благодать неформального перераспределения ценностей.
И единственная свободная форма голосования: стой себе на тротуаре, маши рукой за кого хочешь – за «Запорожца», за «жигуля», хоть за маршрутный автобус. И в первую очередь – за персональную черную «Волгу».
Демократы! Голосуйте за мусорные машины!
Радикалы! Поднимите руки за пожарные мониторы!
Истопники всех стран! Отдайте голоса блоку катафалков и «черных воронков»!
Ага, вот он, мой «левый», свободный, никем не занятый, для меня народом приготовленный. «Леваки» всего Северо-Западного региона нашей необъятной столицы слышат ласковый шорох рублей в моем кармане.
Серый мотылек, пробившийся на мягкий свет моего рублика сквозь жуть ненастья, потертый «Москвич» неотложной медицинской помощи с портретом незабвенного Пахана, дорогого моего Иосифа Виссарионовича, друга всех физкультурников и путешественников, товарища Сталина, за лобовым стеклом.
Подхватил меня мокрым крылышком помятой двери и повез оказывать мне неотложную помощь.
– Куда надо? – спросил шофер, приятный юноша со смазанным подбородком дегенерата.
– Гостиница «Советская».
Он задумался, и машина дважды – разз! разз! – ухнула в глубокие ямы на дороге, потом сказал торжественно:
– «Советская»… «Советская»… А где это?
– Сначала поедем по Красноармейской, потом по Краснокурсантской, затем по Красногвардейской, повернем на Краснопролетарскую, заедем на Красноказарменную, пересечем Краснобогатырскую, развернемся на Красной площади, спустимся оттуда на Красносоветскую, а там уж рукой подать – просто «Советская». Понял?
– Понял, – кивнул шофер. – Но не совсем…
– Тогда езжай прямо, мудак, – подсказал я душевно.
Машина снова провалилась в канаву, чуть не сбила в кромешной мгле дощатый тамбур, вильнула задом по наледи и затрусила вперед.
– Все-таки
