циклов в прошлое.
Новый слой бутерброда (Очень сухой, не поломайте зубы)
Лумис в охране: игломет наперевес, предохранители сняты, обойма ядовитая, каска надвинута поглубже, хотя, жарко, но так, тень козырька маскирует вершину лица, а ниже уже защитное забрало-намордник: и никто не прочитает твое нутро, у тебя его – нет.
От криков и плача детей, можно свихнуться, возможно, его мозг уже произвел с ним такой кувырок. Те, кто еще не устал (особо жизнеутверждающие натуры) – орут: впечатление слабое – приелось. Хуже с теми, кто тихонько всхлипывает, что-то бормочет невнятно, присел в сторонке: лучше не смотреть – легче вытаскивать дознание у десяти брашей одновременно, чем смотреть и слушать. Детей много, человек двести. Возраст в основном до двух циклов, некоторые, наверное, еще разговаривать толком не умеют, а не то что понимать. Лумис сам не понимает, просто несет охрану. Врачей человек десять, какие-то маленькие кабинки, приборы – переносные и большие громоздкие, но тоже с лямками для переноски двумя солдатами. Медики явно не справляются – запарка. Врачи обмениваются карточками с бездной цифр, что-то метят ручками, кивают, смотрят отрешенно. У них тоже не лица – маски. Женщины-медики подводят детишек. Ощущение, что выдергивают без всякого плана. Иногда врачи встают, поворачивают маленькие тела спиной, часто кладут на столы, поднимают ножки, рассматривают половые органы, дети плачут, боятся. Не слышно ни каких шуток-прибауток, все серьезно, по возможности молча. Здесь делается отбор.
Кроме детей и военных медиков больше никого нет, но игломет на взводе – таково указание.
Если даже не знать цели проводимого действа, наблюдать такое несколько дней кряду... Он наблюдает – это самая тяжелая караульная служба в его жизни. Их подразделению не повезло. «Патриотическая полиция» еще, покуда, экзотическая новинка – не успевают они везде. Вот и приходится Лумису делать их работу. А поток детишек идет и идет – не иссякающая река.
Отбор жесткий. Лумис не понимает таинственных знаков в бирках, на шеях детей и не ведает, кого из них куда. Он просто знает, что не прошедшие отбор – ликвидируются. Официально – «очистка района эпидемии» или же «обеззараживание».
На третий день он решается спросить у врача, который отходит в сторонку покурить. Руки к медика в чернилах – дрожат.
– Господин доктор, вы, правда, никогда не ошибаетесь? Метите только неизлечимо больных?
Врач смотрит на Лумиса снизу, как на ожившую статую. Неожиданно, губы его кривит нервная ехидная улыбочка. Свет потустороннего, верховного знания на мгновение прорывается наружу.
– Чёрти кого присылают охранять, ударь мне по башке Мятая луна, если не прав. Бараны вы бараны, – он отбрасывает недокуренную само-зажигалку. – Ты об эпидемии что ли, солдат? Не бери в голову, как пришла, так и ушла. Люди ей не болеют. Спи спокойно.
Лумис стоит, проглотивши лом.
А
