не проедешь. Но сравнение с Пакистаном поневоле заставляло вспомнить, что у нас сколько хочешь таких мест, где людей вообще почти нет! Это Фурсик хорошо знал по разговорам взрослых. А раз так – чего же тогда мы так цепляемся за эти Курильские острова?.. Почему не отдать их японцам, которым жить уже совсем стало тесно? Они бы нас за это озолотили, как сказал однажды Фурсиков папа, выпивая с друзьями-медиками…
Но на этот сложный вопрос мы сейчас отвлекаться не будем. Важно одно – дома Фурсику было и вольготно, и уютно.
Уют создавался среди прочего прабабиным лоскутным ковриком у кровати. Этот коврик сшит был из 126 лоскутков (Фурсик еще в первом классе, когда выучился счету до тысячи, специально подсчитал). Лоскутки были всех решительно цветов и оттенков. Но Фурсику особенно нравились алые, ярко-зеленые и еще какого-то особенного лимонного, чуть-чуть зеленоватого цвета. Когда утром в воскресенье неохота было вставать, он лежал и, свесив голову, рассматривал эти лоскутки. И никогда ему это не надоедало. У коврика была еще одна волшебная особенность – зимой от него босым ногам было тепло, а летом – прохладно! Когда в далеком детстве Фурсик пробовал узнать у прабабы причину такого свойства любимого коврика, она отвечала, улыбаясь:
– С любовью делала, Фонечка!
Заметим кстати, что кровать для Фурсика выбиралась родителями вместе с ним, семилетним, и ему разрешено было, предварительно разувшись, проверить ее на важнейшее для кровати качество – прыгучесть. Продавцы, как ни странно, не протестовали.
Повторим еще раз – дома Фурсику было хорошо. Его не тянуло неудержимой силой за дверь, на улицу, как всех его дружков. Но не было у него в жизни с трех лет и до сего времени большего удовольствия, чем ездить в гости к прабабе.
Сама прабаба приезжала к ним обычно с утра, в один из выходных или праздничных дней. И в каждый из этих приездов он с замиранием сердца ждал, чем кончатся ее переговоры вполголоса с Фурсиковой мамой (это было всегда под конец прабабкиного визита – после церемонного чаепития). Наконец он слышал вожделенное: «Ну, поедем ко мне!» Но оставалось не менее важное решение.
– С ночевкой или обороткой? – спрашивала прабаба, обращаясь к невестке.
Тут нервы Фурсика не выдерживали. Он кричал:
– С ночевкой! С ночевкой!
Но решение принималось в зависимости от многих факторов. Одно дело, если это были каникулы или суббота. Если же, наоборот, прабаба приезжала утром в воскресенье – тогда, ясное дело, карта ложилась обороткой: в школу через всю Москву утром в понедельник даже и в нынешние взрослые годы Фурсику было ехать ни к чему. Но и в каникулярные дни у мамы могли быть на Фурсика свои планы. Решение прабаба всегда и неизменно оставляла за невесткой. В случае отказа позволяла себе только приговаривать, с чуть-чуть нарочитой покорностью разводя руками: «Была бы честь предложена!» А там уж, имелось в виду, – дело ваше.
Заметим также, что прабаба
