она мужчинам нравится. Подплывет к столику, нагнется ниже, чем следует, груди напрягутся, слегка выкатятся, а между ними золотая цепочка с крестиком сбегает. Оглядит всех лукаво и ласково скажет, – чего мальчикам хочется?
– А что у вас есть?
– У нас есть все кроме живых обезьян, – кокетливо, чуть с вызовом ответит Юлька.
Как-то такой «мальчик» простонал. – Этого хочу, – и, наклонившись, чуть было не угодил в разрез блузки.
На работе она будто на сцене, а среди своих – метиска. Белая женщина с черным ртом.
– Побойся Бога, – не раз возмущалась Антонида Захаровна, – у тебя ведь, что ни слово, то «родная речь».
– Захаровна, у меня было тяжелое детство. Мама рано умерла. Отец – алкоголик, братик на руках. Книги читать мне некогда и хороших слов слышать не от кого, только матерные, вот и привыкла.
Щелкнули двери вагона, Василий вздрогнул. Обрадовался, но пришла Марь Ивановна.
– Ненаглядный мой, лютик бархатный, – всплеснула сухонькими ручками.
– Сколько? – Отрезал он.
– Три, родненький, три, нежный, – поспешно сунула деньги. Достала из кармана апельсин. – Вот тебе, ромашечка моя, незабудка с маргаритками, гостинчик принесла, сокол ясный. Дай поцелую, голубь мой.
Василий подставил щеку, – ох, знойная ты женщина, жаль при исполнении, а то бы занялся тобой.
– Все целуетесь, милуетесь, – раздался легкий голосочек, и двери захлопнулись.
– Как нарочно, кочережка, навязалась. – Клоков отскочил от старушки, словно обожженный.
– Хороша Настена. Сердечко золотое да из себя видная, – Марь Ивановна взглянула на него восторженными, чуть хмельными глазами, – точно, как я, в сорок втором, после школы снайперов. Гимнастерочка, пилоточка, юбочка, сапожки хромовые. Только косу приказали срезать.
– У тебя коса была? – Удивился Василий, оглядывая редкие седые волосы.
– А то! До самой задницы. – Она рассмеялась.
– Значит, ты снайпер? А почему тебя пулеметчицей кличут?
– Я? Снайпер? Господь с тобой. Я только школу закончила, а потом при штабе телефонисткой служила. – Она отставила большой палец и мизинец на манер рюмки, приставила к уху, крикнув. – Сокол, Сокол, как слышите? Прием! Немедленно налейте Ястребу, – подмигнула и, придерживая полы кителя, пошла в плацкарту.
– Все! – Устало, но торжественно объявил Николай. Повалился на стулья, но тут же медленно поднялся. – Убирать надо, а неохота. И как вы всю ночь не спите?
– Справился? Молодец, держи награду. – Клоков бросил Студенту апельсин. Тот поймал, понюхал.
– Здорово! Новым годом пахнет. Откуда он у вас?
– Снегурочка принесла.
– В августе, снегурочка? А как ее зовут?
– Марь Ивановна.
– Это
