немецким пулеметом. «МГ» мог быть лишь в спецгруппе НКГБ, но едва ли это ведомство начало охоту за майором Ерофеевым. А вот спецгруппы Большого Дома немецкое оружие не применяли, на что имелся специальный приказ Ежова. Оставалось понять, что нужно немцам среди Крымских гор. Неужели та самая пещера возле Чердаша?
Охотничий домик у Большой Бурулчи оказался пуст. Никаких следов – ни окурков, ни отпечатков подошв. Майор осторожно обошел вокруг хижины, затем вопросительно взглянул на Михаила.
– Лучше не рисковать, – решил тот. – На их месте я так бы и сделал – оставил дом пустым, а ночью…
– Правильно рассуждаешь!.. – согласился Ерофеев. – Ладно, померзнем. Станем поблизости, послушаем…
Огня не разводили. Пришлось проглотить холодную тушенку, запив глотком спирта. Гонжабов от тушенки отказался. Майор, устав уговаривать, сунул ему сухарь, заслужив легкую улыбку и благодарный кивок.
Спирт грел плохо. Спальники пришлось постелить на земле, подложив под них лишь тонкий брезент палатки. Саму палатку майор решил не ставить – слишком заметна, даже в темноте.
Гонжабов уснул сразу, и Михаил позавидовал его нервам. Самому ему не спалось. Мешал холод и особенно сырость: Бурулча, разлившаяся после осенних дождей, шумела совсем близко. Наконец Ахилло не выдержал и осторожно подвинул спальник поближе к Ерофееву, который внимательно всматривался в темноту.
– Все думаю: сунутся или нет? – шепнул тот, отодвигаясь и освобождая место для Михаила.
– Я бы на их месте рискнул…
Майор кивнул:
– Вот и я том. Ну и холодрыга! Хочешь еще спирта?
Ахилло не отказался. Горло обожгло, но тут же стало теплее. Даже темнота немного отступила.
– Говорят, у немцев есть ночные бинокли, – вздохнул Ерофеев, – на инфракрасных лучах. Полезная штука, нам бы в самую пору…
Спорить не приходилось. Время тянулось медленно, рядом все так же шумела речка, скрипели старые деревья, где-то далеко слышался крик ночной птицы. Веки стали слипаться. В конце концов Михаил попросил майора растолкать его через час и провалился в густую немую тьму.
Разбудил его сильный толчок в плечо. Широкая ладонь легла на лицо, закрывая рот.
– Тихо! – послышался шепот Ерофеева. – Кажись, гости…
Михаил, стараясь двигаться без лишнего шума, приподнялся. В темноте дом был едва заметен, но вот у входа мелькнула фигура, другая. Неизвестные вошли внутрь, сверкнул луч фонарика…
– Двое, – рассудил майор. – Кажись, с карабинами. Один пониже, совсем пацан…
Этого Ахилло заметить не сумел – очевидно, глаза Ерофеева были позорче. Тянулись секунды, прошла минута, другая. Черные тени появились на пороге. Вновь сверкнул фонарик…
– Эх, мать честная! – выдохнул майор. – Рискнем, а? Бери высокого, я – низкого. По счету три!
Ахилло поднял парабеллум. Ерофеев вздохнул и негромко произнес: «Раз… Два… Три… Давай!»
Оба
